"Александр Мень. У врат Молчания (Духовная жизнь Китая и Индии)" - читать интересную книгу автора

Эта стойкость традиции отразилась и на общественных идеалах. Они были
столь же единообразны, как и художественные каноны. Законы предков и древних
легендарных царей считались высшим источником государственной мудрости. Сяо
(почтение к родителям) было цементом, связующим общество, которое мыслилось
как некая огромная семья. На вана - правителя или царя - смотрели как на
общего отца народа-семьи.
Нигде в древности, кроме, быть может, Греции, мы не встретим такого
интереса к вопросам политического устройства, как в Китае. Но если у греков
этот интерес приводил к утопиям, социальным экспериментам, то для китайцев
он сводился к непрерывной реставрации старины, к упорным попыткам возродить
традиционный общественный строй. Даже события в Китае XX века, при всей их
кажущейся "революционности", есть, по сути дела, лишь одна из таких попыток.
Подобно тому как в первобытном обществе племя, род являются всем, а
индивидуум - ничем, так и в типично китайском воззрении на общество главным
было "целое", его устои и порядок; от личности же требовалось лишь
подчинение. Согласно этому воззрению, "народ, правитель, чиновники - все
принадлежат в равной степени государству"/4/.
Неудивительно поэтому, что китайский общественный идеал принял форму
своеобразного культа Порядка, унаследованного от древности. В свою очередь
пиетет перед древностью был самой благоприятной средой для процветани
магизма в религии. Магия была призвана поддерживать не только природный, но
и политический порядок. Мистические источники живой веры были буквально
задавлены механическим ритуализмом, церемониями и обрядностью. Посюсторонний
характер магизма отразился на стремлении китайцев "устроить свои дела на
земле". Древнейшие письменные памятники Китая - гадательные надписи
свидетельствуют о том, что людей, вопрошавших богов, интересовали только
земные житейские проблемы: начать ли войну, куда двинуться походом,
построить ли крепость и т.д./5/. Не случайно и то, что в Китае довольно рано
начала развиваться техника. Бумага и искусство выплавки чугуна, магнитный
компас и ветряное колесо были изобретены там за много столетий до того, как
все это появилось на Западе.
В то же время не может не бросаться в глаза слабость подлинно
религиозного начала в Китае. Китай не создал таких великих религиозных
движений, какие возникли в Индии или Палестине. Он был далек от переживаний,
вдохновлявших авторов Риг-Веды, псалмов, египетских или вавилонских молитв.
Его "священные книги" совершенно не похожи на Упанишады, Библию или
буддийскую Трипитаку. В них господствует светский дух, они в лучшем случае
поднимаются до холодных этических и философских рассуждений.
Правда, в китайской религии, как и в большинстве языческих культов,
сохранились следы первоначального единобожия. Китайцы знали о некоем
Верховном Начале, которое называли Тянь, Небо, или Шан-Ди, Господь/6/.
Характерно, однако, что это Высшее Начало почиталось праотцем народа,
как бы главой огромной семьи китайцев. Поэтому к нему подобало относитьс с
таким же, если не с большим уважением, как в вану, главе рода или старшему в
семье. Это "почтительное" отношение выражалось, в частности,
жертвоприношениями Небу.
Церемонии и обряды были гражданским общенародным делом. Жертвы Небу
приносились самим ваном. Ван считался "сыном Неба" и находился под его
особым покровительством. В установленное время в сопровождении огромной
процессии он появлялся перед главным национальным алтарем. Присутствие