"В поисках любви" - читать интересную книгу автора (Кинкэйд Кэтрин)

Глава 1

Калькутта, 1885 год

– Видишь, Эмма, я была права! Эти жемчужины оживляют платье. Я так хочу, чтобы на сегодняшнем балу ты очаровала мистера Гриффина! Тогда не исключено, что еще до Нового года ты выйдешь замуж и будешь жить в Калькутте, совсем рядом со мной.

Рози, воодушевленно хлопая в ладоши, кружилась по просторной комнате с высоким потолком, однако Эмма смотрела в большое зеркало в подвижной раме с выражением сомнения на лице. Жемчуг, доставшийся ей от матери, действительно как нельзя лучше шел к ее платью из черного шелка с нелепым бантом на турнюре. Правда, Эмма беспокоилась, как бы не бросилось в глаза отсутствие в нити трех жемчужин. Кроме того, она не могла скрыть болезненного цвета кожи, как у печеночной больной. Модная прическа с завитками на макушке была ей не по вкусу. Это Рози настояла, чтобы она отказалась от своей обычной скромной прически, но как ни старайся, а ее волосы имеют самый банальный каштановый цвет и обрамляют лицо, отнюдь не блещущее красотой. И никакие ухищрения тут не помогут!

– Сомневаюсь, что произведу впечатление на мистера Гриффина, – пробормотала Эмма еле слышно.

Рози уловила настроение подруги и поспешила ее ободрить:

– Произведешь, и еще какое! Оставь свои унылые мысли, Эмма! Стоит тебе захотеть – и ты станешь очаровательной. У тебя прекрасная фигура, а эти зеленые глаза! Они делают тебя неотразимой. К тому же мистер Гриффин – человек серьезный и в женщине ценит не столько красоту, сколько ум.

– Могу себе представить его отчаяние! Ведь англичанок на выданье в здешних краях можно пересчитать по пальцам! Одно это повышает мои акции в сотни раз. – Эмма с досадой отвернулась от зеркала. – И к чему все это, Рози?! Рано или поздно нашелся бы человек, чтобы сопроводить меня в Уайлдвуд.

– Опять ты за свое, Эмма! Подумай только – готовиться к путешествию в Центральную Индию, за тысячи миль отсюда! Да знаешь ли ты, что в тех краях полностью отсутствует цивилизация. Там ничего нет, кроме диких джунглей. Ты уже имела возможность убедиться, что Индия не Англия. Да к тому же индийским слугам нельзя доверять…

Слушая Рози, Эмма про себя удивлялась, как это создание в бело-розовом платье, с невинными голубыми глазами, белоснежной кожей и золотыми волосами может так мрачно смотреть на мир. С первого же момента появления Эммы в Калькутте Рози принялась рассказывать ей о преимуществах жизни в Калькутте, среди своих. Боже упаси совать нос в мофуссил – сельскую местность за пределами главных городов.

Но люди, с которыми здесь встретилась Эмма, не вызывали у нее симпатий. Она достаточно насмотрелась на них в Англии, которую с такой радостью покинула в надежде, что в Индии все будет совсем по-другому, но этого не произошло. За время своего пребывания в Калькутте она имела дело с одними англичанами, жила на английский манер и была вынуждена довольствоваться сугубо английскими развлечениями. Из достопримечательностей она видела только Мейден – огромный парк вокруг Форт-Уильяма, собор святого Павла, Радж-Бхаван – резиденцию губернатора, церковь святого Иоанна и ипподром, в центре которого проводились игры в поло. Даже покупки она делала в «Магазине армии и флота», в «Холл энд Андерсон» и «Уайтуэй энд Лейдлоу», популярных у британцев.

Как ни интересно было все это, особенно поло-клуб, Эмму так и тянуло заглянуть в индуистский храм или мусульманскую мечеть, побыть в доме у индийцев, оказаться посреди многолюдного базара с его многообразием красок и запахов. Из индийцев она сталкивалась только со слугами, появлявшимися и исчезавшими бесшумно, как тени. Казалось, что каждый англичанин, угодив в Индию, только тем и занят, что воссоздает в чужом краю уголок родной земли; жены их были и того хуже. Даже Рози изо всех сил стремилась, чтобы образ жизни в ее просторном доме с толстыми стенами и высокими белыми колоннами ничем не отличался от британского. Единственное, что напоминало о местной жизни, были вентиляторы в каждой комнате да смуглые парнишки, заставлявшие их вращаться… Плюс к этому каждый, выходя из дому, обязательно накрывал голову топи – шлемом от солнца.

Теперь Рози загорелась идеей выдать замуж Эмму, чтобы окончательно лишить ее возможности познакомиться с настоящей Индией, манившей своими чарующими видами, звуками и ароматами, и найти принадлежащую ей по закону наследства плантацию. Кандидатом в мужья Рози выбрала Персиваля Гриффина, высокопоставленного чиновника государственной службы, где трудился и муж Рози. У Гриффина была блестящая перспектива стать в один прекрасный день главным британским земельным администратором Центральной Индии. Рози и ее супруг единодушно решили, что лучшей партии для Эммы не найти.

Сама Эмма относилась к этому замыслу без энтузиазма. Она приехала в Индию не в поисках мужа. Ее главной целью было овладеть наследством, которое дало бы ей независимость и средства к существованию, кроме того, что-то подсказывало Эмме, что ее ждут невероятные приключения в этой чудесной стране. Безупречное служебное положение Гриффина не произвело на нее сильного впечатления. Практически каждый англичанин, встреченный ею в Индии, был чиновником того или иного класса. На званых ужинах хозяйки тщательно следили за тем, чтобы гости сидели в строгом соответствии со своими чинами и положением в обществе.

Эмма едва сдерживалась, чтобы не высказать Рози все, что она думает по поводу предстоящего бала. Но она не хотела расстраивать подругу и послушно проводила время перед зеркалом, чтобы покорить мужчину, знакомиться с которым не испытывала ни малейшего желания.

– Обещай мне, Эмма, что ты будешь умницей и покажешь себя в лучшем свете. Уверена, мистер Гриффин будет без ума!

Перечислив опасности, подстерегающие в Индии путешественницу, Рози пересела на другого своего излюбленного конька, принялась доказывать Эмме, что она обязана выйти замуж и поселиться в Калькутте.

– Дорогая, это блестящая возможность! Не упусти ее. Здесь тебе не придется соперничать с молоденькими красотками, старающимися произвести впечатление на первого встречного. В Индии незамужняя англичанка – огромная редкость, поэтому любой холостяк будет на сегодняшнем балу стремиться завязать с тобой знакомство. Но ни один не сравнится с мистером Гриффином! Позволь ему несколько раз пригласить тебя на танец, хорошо, Эмма? Вы просто созданы друг для друга!

– Рози! – Эмма поймала подругу за руку. – Прошу тебя, не расстраивайся, если твой мистер Гриффин не придется мне по вкусу.

– Гриффин…

– Я буду стараться, честное слово. Но где гарантия, что он понравится мне, а я – ему?

– Если ты повстречаешь кого-нибудь, кто понравится тебе больше, я буду счастлива за тебя. – Рози встряхнула светлыми кудрями. – Главное, не увлекайся кем попало.

– В каком же это смысле? – Эмма выпустила руку подруги и разгладила подол платья.

Она не могла себе представить, что найдется хоть один мужчина, способный заинтересоваться ею настолько серьезно, как предрекала Рози; до выявления среди них негодяев дело вряд ли могло дойти.

– В стаде встречаются паршивые овцы, а в обществе – люди с подмоченной репутацией. Все они не нашего круга.

– Не нашего круга?! – Эмма замерла от удивления. Дома, в Англии, Рози не проявляла склонности к снобизму. Именно это и привлекло к ней Эмму. Уединившись, они могли на пару высмеивать глупые светские условности! Они делали это и по сей день, когда оставались одни, хотя уже не так часто и без прежнего воодушевления: Рози пеклась о карьере мужа… Неужели она так сильно переменилась после замужества? Эмма уже подмечала тревожные симптомы, но надеялась, что в душе Рози придерживается прежней жизненной философии.

– Например, Александр Кингстон. Если он появится, держись от него подальше. О нем ходят самые невероятные слухи. Красив как бог, но коварен как дьявол.

– Какие слухи? – с недоверием спросила Эмма, готовая выступить на защиту отверженного: осуждение вызывало в ней обратную реакцию.

– Говорят, что здесь, в Индии, он не считает нужным соблюдать неписаные правила британского общества. Правда, я его за это не виню. Ты же знаешь, что в душе я не сноб.

«Так было раньше, Рози, – подумала Эмма, – а теперь я уже и этом не уверена».

– Кроме того, с его именем связано множество скандальных историй: он соблазняет чужих жен. К тому же он слишком близок с индусами: запросто с ними общается, бывает у них дома, участвует в их праздниках…

– Что в этом страшного? Я о дружбе с индусами, а не о чужих женах.

– Здесь это не принято, Эмма. Согласись, было бы трудно и неудобно водить дружбу с людьми и одновременно ими править. А мы для того здесь и находимся, чтобы управлять индусами. Уильям не перестает мне об этом напоминать.

– Понимаю, – вздохнула Эмма.

Она испытала глубокое разочарование. Рози и впрямь сильно изменилась после замужества.

У самой Эммы и в мыслях не было управлять кем-то, тем более индусами, однако она не стала спорить с Рози, не желая платить подруге неблагодарностью за гостеприимство. Хотя вопрос, какое право имеют англичане управлять кем бы то ни было за пределами собственных границ, напрашивался сам собой, как и в случае с ирландцами.

– Александр Кингстон – звучное английское имя, – продолжала Рози, чопорно поджимая губы, – но очень вероятно, что один из его родителей или по крайней мере дальних родственников был индийцем. Кутча-бутча – так индусы называют полукровок. О нем никто ничего толком не знает. Если у него и есть жена и дети, их никто никогда не видел. Никто не бывал у него дома.

– Может быть, он изгой общества вроде меня?

– Ты не изгой, Эмма. Просто тебя всю жизнь не понимали, а после смерти матери стали вдобавок притеснять. Теперь всему этому настал конец. Перед тобой откроется блестящее будущее, и очень многое зависит от тебя. Избегай Кингстона, будь мила с Гриффином. Я уверена, что из этого что-нибудь да получится… Ты готова? Думаю, надо спускаться. Уильям нас уже заждался.

– Ступай, я тебя догоню. Мне еще надо кое-что доделать.

– Что тут доделывать? Я же говорю, ты выглядишь очаровательно.

– Хочу прибрать свои вещи. Они в таком беспорядке!

– Предоставь это слугам. Привыкай к индийским слугам, Эмма. Они делают все, что требует их каста. Если ты возьмешь на себя обязанности слуги, отвечающего за эту комнату, то только обидишь его и разгневаешь моего мажордома. Не беспокойся из-за такой чепухи.

Эмма со свойственным ей упрямством стояла на своем:

– Скажи Уильяму, что я сейчас приду. Обещаю, что не задержусь.

Рози подобрала юбки, укоризненно качнув головой.

– Ну раз ты так настаиваешь… Жду тебя внизу через несколько минут. Ох уж это мне твое упрямство!

Выпроводив Рози, Эмма подбежала к большому черному сундуку и, откинув крышку, достала документ на Уайлдвуд. Она повсюду носила его с собой в надежде на встречу с человеком, который, взглянув на карту, скажет: «О, я отлично знаю, где находится этот Уайлдвуд. Буду счастлив вас туда доставить».

Пока что этого не произошло, но Эмма не теряла надежды. Рано или поздно это случится, и девушка лишь молилась об одном: чтобы ей не пришлось распродать весь свой жемчуг и расстаться с рубином или, что еще хуже, выйти замуж за первого встречного. Нельзя же бесконечно пользоваться щедростью Рози! Уильям проявлял безупречное гостеприимство, но Эмма чувствовала, что и этому настает предел. Он занимал не слишком крупный пост, и доходы его были весьма скромны. Впрочем, Эмма замечала, что Рози свободно тратит деньги на бесчисленные наряды. Ведь теперь у нее появился прекрасный предлог для почти ежедневных светских визитов и развлечений – сватовство Эммы.

Все это утомляло девушку. К тому же она опасалась, как бы не превратиться в источник конфликта между Рози и ее мужем. Хуже всего было то, что Эмма начинала тяготиться такой жизнью. Чем больше она наблюдала британское общество в Калькутте, тем меньше его одобряла. Брак с Персивалем Гриффином не мог служить выходом. Напротив, это больше походило на добровольное заточение в склепе удушливых британских приличий.

Сунув бумагу в ридикюль, Эмма еще раз посмотрела в зеркало. На лбу и на верхней губе у нее поблескивали капельки пота, а ведь еще не начался сезон жары! Британцы так и не подобрали для себя одежду, соответствующую здешнему климату, а наряжались так же, как у себя дома в это время года.

«Я должна покинуть Калькутту и увидеть подлинную Индию, – шепотом сообщила Эмма высокой нахмуренной женщине в зеркале. – В Уайлдвуде я не стану носить ни турнюров, ни платьев с длинными рукавами, ни нижних юбок!»

Алекс придирчиво разглядывал свое отражение в зеркале в массивной позолоченной раме, стоявшем на таком же позолоченном комоде в углу спальни. Сакарам, как всегда, постарался и приготовил подходящий для предстоящего приема английский костюм. Впрочем, одежда не могла скрыть его экзотического облика – Алекс очень мало походил на англичанина.

Несмотря на вполне европейский рост, крепкое сложение и голубые глаза, он имел типично индийские черты лица, выдававшие могольское происхождение, хотя он не был чистокровным моголом.

– Кутча-бутча, – пробормотал Алекс и с отвращением отвернулся от зеркала.

Он подошел к старинному тиковому столику, опиравшемуся вместо ножек на резного слона с бивнями из настоящей слоновой кости и с бриллиантами вместо глаз. Это был подарок его тетушки. Когда-то столик принадлежал правителям могольской династии и сейчас олицетворял для Алекса былое величие Индии, которому не суждено было повториться. Путешествуя, Алекс никогда не расставался с этим дорогим для него предметом.

Взяв со стола перчатки, он, морщась, натянул их. Алексу не хотелось идти на вечерний прием, да и вообще пребывание в Калькутте раздражало его. Все это было пустой тратой времени. Появление на балу не принесет ему никакой радости и у него не появятся новые друзья среди британцев, однако он был обязан стараться ради своих детей, Майкла и Виктории.

Британское владычество не могло рухнуть за одну ночь. Не научившись выглядеть, думать и действовать по-британски, его сын и дочь не смогут занять достойное положение в обществе. Алекс не мог допустить, чтобы его дети навсегда остались жителями джунглей. Без связей с британцами, без их денег, торговли, просто доброй воли его империя неминуемо рухнет, и ему нечего будет передать сыну. Виктория не сможет выйти замуж ни за британца, ни за представителя верхушки индийского общества.

Полный решимости использовать предстоящий долгий и скучный вечер в своих целях, Алекс вооружился тростью с золотым набалдашником и шагнул к двери. Но тут перед ним предстал беззвучно появившийся в спальне Сакарам.

– Готов вам служить, саиб. – Слуга в белом одеянии, с белым тюрбаном на голове низко поклонился. Подчеркнутая подобострастность Сакарама действовала Алексу на нервы: он с уважением относился к слуге, прислушивался к его мнению, уступал, когда тот пытался обуздать его неистовство. Сакарам был ему как родной отец.

– Перестань называть меня саибом! Когда мы остаемся наедине, я хочу, чтобы ты обращался ко мне по имени – Сикандер.

– Лучше я буду называть вас на английский манер – Александром. – Сакараму было присуще непоколебимое чувство достоинства. Никогда и ни в каких ситуациях он не повышал голоса. Выражение его лица оставалось неизменно безмятежным.

В детстве Алекс постоянно испытывал терпение Сакарама, однако все, чего ему удавалось добиться, – это трепет точеных ноздрей слуги и потемневшие от гнева глаза.

– А мне больше нравится Сикандер, – уперся Алекс, просто чтобы поспорить.

– Возможно, но это неподобающее для вас имя. Вы собираетесь пригласить в свой дом айю-англичанку, поэтому все мы должны привыкать к обращению «саиб»: именно так индусы зовут своих господ-англичан.

– Можешь так обращаться ко мне при посторонних, но не наедине со мной! Кстати, по-английски «айя» звучит как «няня».

Сакарам приподнял брови:

– Разве это не означает «коза»?[2]

– Не требуй объяснений: у меня их нет. Но мы будем звать ее именно так – няней. На ней будет лежать ответственность за превращение Майкла и Виктории в настоящих английских детей.

Глаза Сакарама заметно потемнели.

– Они и без того хорошие дети! Я сам забочусь об их воспитании, как прежде заботился о вашем.

– В индийских, а не в английских правилах. Английские требования этикета отличаются от наших. Не хочу, чтобы мои дети повторяли мои ошибки! Ты сделал все, что мог, Сакарам. Я не виню тебя за то, что не умею себя вести так, как полагается в европейском обществе.

– Тем лучше. Мои уроки тут ни при чем. Просто вы слишком часто становитесь жертвой своей натуры, Сикандер. Вот и сегодняшний вечер будет для вас полон соблазнов. Предостерегаю вас против крепких напитков и ухаживания за хорошенькими женщинами, как замужними, так и свободными.

– Постараюсь. – Алекс зажал трость под мышкой. – Но ты напрасно читаешь мне нотации, старина. Я и сам знаю, чего мне следует избегать. Будем надеяться, что сегодня вечером мне удастся исправить свою репутацию. Кроме того, возможно, кто-нибудь на балу поможет мне найти подходящую няню для детей.

– Тогда я буду молиться, чтобы она оказалась старой и уродливой, иначе мира в Парадайз-Вью не видать. Женщины станут строить против нее козни, по Калькутте опять пойдут слухи, и это еще больше навредит вашей и без того запятнанной репутации.

– Довольно, Сакарам. Неужели тебе еще не надоело меня наставлять? Если моя карета готова, я еду. Можешь ложиться спать: вряд ли я появлюсь до рассвета. Проследи только, чтобы все было готово к отъезду. Как только мне попадется подходящая кандидатура, я не стану медлить, иначе она может передумать и откажется ехать с нами в Парадайз-Вью.

– Все будет готово, саиб. – Сакарам опять склонился в низком поклоне, тем самым снова выведя Алекса из себя. Выпрямившись, Сакарам улыбнулся: он сумел уязвить Алекса, пускай по мелочи. Уязвлять своего хозяина было одним из главных удовольствий в жизни Сакарама. Он мог себе это позволять, так как этот загадочный индус знал, что он незаменим.

– Не саиб, а Сикандер, черт возьми! – С этими словами Алекс заспешил прочь из небольшого скромного домика, который он держал в Калькутте на случай своих приездов в город. Останавливаться у друзей-индийцев он не рисковал – это могло скомпрометировать его в глазах английского общества.

Карета ждала у дверей. Прежде чем сесть в нее, Алекс задержался, чтобы осмотреть коней. Запряженные гнедые уступали коням из Парадайз-Вью, но были накормлены и ухоженны. Ни это он тоже должен был благодарить Сакарама. Тот знал, как придирчиво хозяин следит за лошадьми. Некоторые утверждали даже, что он ценит их больше, чем друзей и близких, что было, конечно, абсурдом. Что ж, Алекс привык, что о нем всегда ходили самые невероятные слухи: кутча-бутча всем стоял поперек горла. Индийцы и британцы дружно высмеивали его, относясь к нему с глубоким подозрением. Вот почему Алекс так стремился добиться признания в обществе. Он мечтал, чтобы его детям не пришлось столкнуться с теми же трудностями; ради достижения этой цели он был готов на все, даже на смерть.

Персиваль Гриффин был цветущим джентльменом среднего роста. Его волосы, борода и усы были песочного цвета. Вечерний костюм сидел на нем как влитой, а речи отличались такой учтивой неопределенностью, что Эмма не могла составить впечатление о его мнении ни по одному вопросу. Одним словом, он оказался совершенно бесцветным типом.

Проявляя предупредительность, он постоянно справлялся об ее удобстве. Не слишком ли ей жарко? Если нет, то, часом, не холодно ли? Не желает ли она попробовать этого восхитительного ромового пунша? А как насчет пирожных с глазурью? Он был, безусловно, приятным человеком. Почему ее к нему совершенно не влечет? Он, со своей стороны, не отставал от нее ни на шаг.

– Дорогая мисс Уайтфилд!.. – Они сидели на диванчике, наблюдая за танцующими парами. Из зала вынесли все, кроме медленно вращающегося большого вентилятора, а также папоротников и других тропических растений в кадках. – Дорогая моя, вы даже не представляете, как я рад познакомиться здесь, и Калькутте, с такой умной и утонченной особой, как вы!

– Вы хотите сказать, что все женщины в Калькутте глупы и невоспитанны? – Эмма изобразила улыбку. – Что-то мне не верится, что это так, мистер Гриффин.

– Вы правы… – Он залился краской. – Но дело в том, что женщины, отправленные сюда из дому, обычно так молоды, неопытны, незрелы…

– Так называемый рыболовный флот! Я слышала об этом. Он состоит из молодых леди, по той или иной причине не нашедших себе мужей дома и надеющихся сделать это здесь, в обстановке менее жесткой конкуренции.

– Вот именно, рыболовный флот. Довольно безжалостное определение для этих активных молодых особ, но, боюсь, бьющее в самую точку.

– Я прибыла в Индию не с этой целью, мистер Гриффин. Я уже вышла из того возраста, когда помышляют о замужестве.

– Как же так? Ведь вы живая женщина, а брак нормальное явление. Неужели вы не мечтаете о детях?

– Детей я бы еще стерпела, а может, и порадовалась бы им, но муж… Не знаю, мистер Гриффин. Я привыкла к уединению и к самостоятельности. В отличие от большинства женщин я не страшусь одиночества. Мне было бы трудно ужиться с другим человеком.

Его рука накрыла руку Эммы.

– Это не было бы трудно, если бы вашим мужем стал понимающий вас человек, мисс Уайтфилд, человек, не помышляющий ограничивать вашу независимость. Мои теперешние обязанности вынуждают меня помногу разъезжать, а если мне повезет и я стану в один прекрасный день земельным администратором Центральной Индии, то мне придется путешествовать и того больше. Меньше всего мне нужна женщина, боящаяся остаться одна и цепляющаяся за меня, как плющ.

Эмма осторожно высвободила руку.

– Попробую-ка я ромового пунша! Наш разговор становится чересчур интимным, мистер Гриффин. Не забывайте, что мы только познакомились.

У Персиваля Гриффина густо покраснели уши. Эмма заметила, что они смешно оттопырены и похожи на паруса, поймавшие ветер.

– Простите мне мою откровенность, мисс Уайтфилд. Уверяю вас, я руководствуюсь самыми лучшими намерениями. Видите ли, ваши друзья много о вас говорили. По их рассказам я заключил, что вы как нельзя лучше подходите для такого человека, как я. Теперь, когда я вас наконец-то увидел, меня переполнило воодушевление, вот я и…

– Вам незачем оправдываться, мистер Гриффин. Напрасно вы расстраиваетесь. Мне тоже много о вас рассказывали. Рози превозносила вас до небес. Однако я полагаю, что нам следует проявить осмотрительность и не спешить с браком только потому, что наши общие знакомые решили, что мы друг другу подходим.

– Значит, вы не сердитесь? – Улыбка Гриффина продемонстрировала Эмме его не слишком здоровые зубы, да к тому же в пятнах от табака.

– Вовсе нет. Просто меня одолела жажда. Настало время попробовать ромовый пунш.

Гриффин вскочил.

– Сейчас принесу! Никуда не уходите. Обещайте, что дождетесь меня здесь.

– Непременно. – Эмме не хотелось терять одно из немногочисленных в бальном зале сидячих мест.

Персиваль, широко улыбаясь, направился за напитками. Эмма стала искать глазами среди танцующих Рози, та танцевала с Уильямом, радостно заглядывая ему в глаза. Вид у Рози был самый счастливый! Эмма радовалась за подругу. Супружеское счастье Рози омрачалось лишь тем, что ей никак не удавалось зачать. Эмме уже дважды приходилось выслушивать ее жалобы и утирать ей слезы. Но зато она любима и не одинока…

Эмма упрекнула себя за непоследовательность. Только что она клялась Гриффину в приверженности уединению. Неужели все это ложь? Она медленно оглядела зал, надеясь увидеть мужчину, который приглянулся бы ей больше Гриффина и с которым ей действительно захотелось бы связать свою жизнь. Взгляд ее упал на рослого господина экзотического облика, стоящего в стороне от толпы и, как и она, наблюдающего за танцующими.

Смуглостью кожи и. иссиня-черными волосами незнакомец походил на индуса. Облачен он был во все черное, не считая белоснежной рубашки, резко контрастировавшей с цветом его кожи и волос. Эмма без стеснения залюбовалась его внешностью. Ростом он превосходил почти всех мужчин в зале, обладал широкими плечами и узкой талией. Гибкостью и грацией он походил на дикую лесную кошку, черную пантеру, кровожадно подстерегающую добычу.

Обводя взглядом зал, он на секунду встретился глазами с Эммой. Она застыла в оцепенении – голубые глаза! Несмотря на расстояние, она была убеждена, что не ошиблась: то была голубизна необыкновенного оттенка, подобного цвету вод Индийского океана под раскаленным полуденным солнцем.

Эмма поймала себя на том, что перестала дышать. Незнакомец оказался далеко не красавчиком, и его черты никак нельзя было назвать приятными: им была присуща заостренность, которую иные назвали бы выражением жестокости или по крайней мере надменности. Нос был длинный, губы полные и откровенно чувственные, взгляд крайне вызывающий. Эмма невольно вздрогнула. От этого человека так и веяло угрозой, хотя чего ей было опасаться? Она не относилась к женщинам, которых замечают мужчины такого сорта. Не исключено, что он моложе ее годами… Прищурившись, она рассмотрела его получше. Судя по морщинкам, окружавшим его глаза и рот, ее предположение было неверно.

Внезапно рядом с ней остановились две незнакомые дамы.

– Представляете? – говорила одна из них. – Александр Кингстон собственной персоной! Видите? Вон он! Судя по его виду, он воображает, что имеет полное право здесь находиться.

– Ну и дерзость! Как он смеет показываться в приличном обществе?

– Не думаю, что он явился по приглашению. Хозяйке дома не позавидуешь. Как вы думаете, что привело его сюда?

– Не может же он заниматься одной охотой на тигров в мофуссил. Возможно, ему захотелось ради разнообразия вкусить цивилизации. Я слышала, что он живет среди диких джунглей. А еще я слышала, что он богат, как махараджа.

– Кажется, его плантация называется Парадайз-Вью. Это где-то в Центральной Индии, на реке Нармаде, к югу от Дели.

Эмма стала напряженно прислушиваться к дамскому разговору, стараясь не упустить ни слова. Ведь Уайлдвуд тоже находился в Центральной Индии, на Нармаде!

– Неужели причина его смуглости – постоянное пребывание на солнце?

– Как, разве вы не знаете, что солнце здесь ни при чем? Дело в смешении кровей. Но даже если он полукровка, нельзя не отдать должное его голубым глазам. Да и сам он хорош: эти широкие плечи, узкие бедра. Не всякий европеец может похвастаться такой фигурой! Ему подошло бы имя Люцифер: он похож на падшего ангела, да и репутация у него под стать. Но все же, что ему здесь понадобилось?

– Может, подойдем и спросим?

– Что вы, Мод, у вас не хватит смелости! Любая, кто с ним заговорит, поставит под удар свое доброе имя. Увы, придется его проигнорировать, хотя это очень прискорбно: такой порочной красоты я не встречала во всей Индии. Неудивительно, что женщины не в силах устоять перед ним. Будь я чуть моложе…

Собеседницы двинулись дальше, и Эмма огорченно обнаружила, что Александр Кингстон – если это имя принадлежало тому, кто занимал ее мысли, – успел скрыться из виду. Она встала, полная решимости отыскать его, чтобы расспросить о плантации и показать карту. Вдруг ему что-то известно об Уайлдвуде… Конечно, Рози будет недовольна, если она вступит в разговор с Александром Кингстоном, однако не могла же она упустить шанс познакомиться с человеком, который, не исключено, знает о существовании ее Уайлдвуда.

И как только за спинами танцующих вновь мелькнула широкоплечая фигура с блестящими черными волосами, Эмма устремилась в ее сторону.

– Мистер Кингстон, мистер Кингстон! Соблаговолите уделить мне минуту, сэр.