"Андрей Мерцалов. Сталинизм и война " - читать интересную книгу автора

крови". "Если человеколюбие не сопровождает генерала в его действиях, -
пишет Дюра-Ласаль, - он никогда не будет включен в число героев и никогда об
нем потомство не отзовется почтительно, хотя бы он одержал более побед, чем
Александр и Цезарь, и более, чем Наполеон". "Даже народы, только что
вышедшие из варварства", осуждают полководцев, "напрасно" проливающих кровь
неприятеля или своих воинов по "легкомыслию или равнодушию, еще более
губительному". Никто из объективных исследователей, заключает автор, не
называл еще "великими полководцами" Аттилу, Чингисхана, Тимура, этих "бичей
человечества". "Главнокомандующему, - считал Карл V, - более славы
доставляют пленные, чем убитые". Эти идеи нашли отражение в деятельности
Милютина, "внушавшего начальникам бережливость на кровь". Он придавал
большое значение соотношению потерь сторон. С болью он отмечал "огромную
убыль несчастной русской армии" под Плевной, "неподготовленные артиллерией
атаки" ("государь заплакал"). Подходившие подкрепления "сейчас же вводились
в дело и таяли от больших потерь". Эти бои, писал Милютин, "вели крайне
бестолково как бы для истребления (собственного. - Авт.) войска". Заботой о
сохранении человеческих жизней пронизана книга Б. X. Лиддел Гарта "Стратегия
непрямых действий". Большое место в ней занимают мысли о "согласовании цели
со средствами", о "принципе соответствия цели имеющимся средствам",
"целесообразности экономии сил", об "опасности чрезмерной растраты
собственных сил" и т. п.
Клаузевиц, как и во многом другом, в вопросе о цене победы
непоследователен и противоречив. Он верно подчеркивал: "Так как война не
является слепым актом страсти, а в ней господствует политическая цель, то
ценность последней должна определять размер тех жертв, которыми мы готовы
купить ее достижение. Это одинаково касается как объема, так и
продолжительности принесения жертв. Таким образом, как только потребуется
затрата сил, превышающая ценность политической цели, то от последней
приходится отказываться; в результате заключается мир". "Тот полководец и та
армия, - продолжает автор, - которые достигли наибольшего, в смысле ведения
боя с наивысшей экономией сил, и используют в наибольшей мере моральное
действие сильных резервов, идут по наиболее верному пути к победе". И далее:
полководец стремится "уничтожать с малым расходом своих сил значительное
количество неприятельских". С полным основанием Клаузевиц отмечал: "Упадок
могущества Франции... не наступил бы с такой титанической силой и размахом",
если б не Россия. Но она заплатила "цену великих жертв и опасностей,
которые, правда, для всякой другой страны были бы гораздо значительнее, а
для большинства даже невозможными".
С другой стороны, вся книга Клаузевица буквально испещрена
требованиями, рекомендациями, замечаниями совершенно иного свойства:
"атаковать, не останавливаясь ни перед какими жертвами", не возлагать
ответственность за исход боя на командира, "ибо это вызовет в нем
нерешительность". Упоминая о начальнике, "не придающем особой цены жертве
своей личности", автор считал "вполне естественным", что он и на своих
подчиненных будет смотреть, "как на товар" и распоряжаться ими, "как самим
собою". Клаузевиц упустил из вида начальника еще более порочного типа,
готового всегда жертвовать другими, но не собой. "...На ограждение страны от
потерь, - по мнению Клаузевица, - никогда нельзя смотреть, как на цель
обороны в целом, ибо этой целью будет выгодный мир". В борьбе за эту цель
автор не видит "жертвы, которую можно было бы считать чрезмерной". Мысль "не