"Д.С.Мережковский. Павел. Августин ("Лица святых от Иисуса к нам" #1)" - читать интересную книгу автора

Висельник", - думал, может быть, с отвращением и ужасом. Знал, конечно, об
Иуде: допытался и об этом от учеников Иисуса, как обо всем в жизни Врага,
чтобы, все узнав, лучше с Ним бороться. "Предал я кровь неповинную", -
сказал Иуда, пошел и удавился (Мт. 27, 4). "Вот бы и мне так", - думал,
может быть, Савл в самые черные минуты тех черных дней. "Горе тому человеку,
которым предастся Сын человеческий: лучше было бы человеку тому не родиться"
(Мк. 14, 21), - не о них ли обоих сказано? Но второму Иуде будет хуже, чем
первому. "Если бы тот сорвался с петли и ожил, и понял, что никуда ему не
уйти от Врага, любящему - от Любимого, то было бы с ним то же, что со мной
сейчас", - думал, может быть, Савл, подходя к Дамаску, на восьмой день пути,
в полдень.
Снежного Гермона, как Ветхого деньми, седая глава, - всей Иисусовой
жизни вечная спутница, - белела позади Савла; справа от него, синея, как
волны, отлогие холмы Горана, двойною цепью уходили вдаль; слева дремуче
темнели последние отроги Антиливана, а впереди уже сверкали на солнце
белизной сквозь темную зелень садов первые дома городского предместья, где
ждали, может быть, палача новые жертвы. Нет, теперь уже сам палач - жертва.
На восемь дней пути, почти непрерывно идущая от Идумеи до Гавлонитиды,
пожираемая солнцем пустыня, где воздух от зноя дрожит, мерцает ослепительно,
как над пылающим горном, и раскаленные камни жгут ступню сквозь обувь, -
кончилась вдруг, и прямо из адского пекла путник вошел под райски-свежие
кущи дамасских садов, орошаемых студеными водами множества ручьев, притоков
Авана и Фарфара.[18]
Вдруг остановился и как громом пораженный, может быть, с таким же
нечеловеческим воплем, как некогда, отроком в Тарсе, за ткацким станком, -
упал на землю.


XVIII

Что с ним было, мы не знаем и никогда не узнаем, с внешней,
действительно или только мнимо нужной нам, исторической точностью. Может
быть, и сам Павел этого не знал с такою точностью или никогда никому не
говорил об этом, - по край ней мере, не говорил всего, потому что этого
нельзя было никакими словами выразить, так что, если б он и хотел сказать
все, то не мог бы. Мы знаем только свидетельство об этом Луки или другого
неизвестного творца "Деяний Апостолов", в повествовании о Павле и в
воспоминаниях самого Павла, насколько исторически точных, - этого мы тоже не
знаем. Но общим признаком правдивейших часто свидетельств, наблюдаемым и в
повседневной жизни, - расхождением в мелких, внешних чертах, при согласии в
главном, внутреннем (каждый свидетель видит по-своему), - этим общим
признаком и подтверждается историческая точность свидетельства Луки, - по
крайней мере, в том смысле, что оно идет если не от самого Павла, то от
очень близких к нему и хорошо осведомленных лиц, может быть, спутников его и
очевидцев того, что с ним было на пути в Дамаск.
Вот эти свидетельства Павла-Луки, насколько возможно согласованные и
сведенные в одно.
... "Когда я подходил к Дамаску, около полудня, вдруг осиял меня,
periestapsen (внезапно ослепительно, как молния), - великий свет с неба...
превосходящий солнечное сияние"... (по другому воспоминанию Павла, в том же