"Д.С.Мережковский. В тихом омуте (о Леониде Андрееве)" - читать интересную книгу автора

Перевертываю страницы и нахожу: "сад вечно таинственный и манящий",
"острая тоска", "жгучее воспоминание", "молчаливая творческая дума",
"огромное, бездонное молчание", "стихийная необъятная дума",
"молчаливо-загадочные поля", "неведомая тоска", "необъятная тишина", "чистая
творческая дума", "мучительные воспоминания", "неизведанный счастливый
простор", "роковая неизбежность", "безвыходное одиночество", "необъятный
всевластный мрак", "холодное отчаяние", "музыка, играющая так обаятельно,
так задумчиво и нежно", "музыка, обдающая волною горячих звуков", "дикое
упоение злобою", "безмерная печаль нежной женской души", "огненная влага в
кубке страданий".
Ну, с меня довольно. Для моего человеческого носа тут запах валерьяны
слишком чувствителен. И где бы я ни открыл книгу, мелькают все те же цветы
красноречия, подобные цветам провинциальных обоев. Не живые сочетания, а
мертвая пыль слов, книжный сор. Слова, налитые не огнем и кровью, а
типографскими чернилами. Я знаю, что значит: "огурец соленый", "стол
круглый"; но что значит: "мучительные воспоминания", "жгучая тоска" - я не
то что не знаю, а знать не хочу, как не хочу знать, что опротивевшие обойные
цветочки имеют притязание на сходство с полевыми васильками и маками: мало
ли чего хотел обойный фабрикант, да моя-то душа этого не хочет.
Существует два рода писателей: одни пользуются словами, как ходячею
монетою - стертыми пятиалтынными; другие - чеканят слова, как монету,
выбивая на каждом свое лицо, так что сразу видно, чье слово: кесарево -
кесарю; для одних слова - условные знаки, как бы сигналы на железнодорожных
семафорах; для других - знамения, чудеса, магия, "духовные тела" предметов;
для одних слово стало механикой; для других - "слово стало плотью". Андреев
если не везде, то больше всего там, где старается быть художником,
принадлежит к первому роду писателей.
Мне могут возразить, что все это мелочи; но ведь достаточно опустить
палец в воду и попробовать на языке, чтобы узнать, какая вода - пресная или
соленая; достаточно сделать химический анализ капли крови, чтобы узнать,
какой болезнью заражено тело.
Каковы слова, таковы и мысли.
"К звездам", кажется, единственное произведение Андреева, в котором
действующие лица не только вопят и скрежещут зубами, но и беседуют.
"Всякий человек должен быть сильным". "Астрономия - торжество разума".
"У американцев - высокая культура". "Вы как будто против науки, Анна
Сергеевна?" - "Не против науки, а против ученых, которые уклоняются от
общественных обязанностей". "Для революции нужен талант". "Буржуа - звери,
они всегда питались человеческой кровью". "У меня под юбкой знамя было -
наше знамя, я приколола его английскими булавками, но какое оно тяжелое".
"Собаке нужно время, чтобы привыкнуть к потере щенка". "Изменников и
предателей нужно казнить смертью". "Можно убивать электричеством, тогда без
крови". "Среди нас, евреев, родился Христос и Маркс". "Товарищи, солнце ведь
тоже пролетарий".
По этим изречениям я не сужу об уме самого Андреева, только спрашиваю,
знает ли он или не знает, что его герои одарены нечаянным и самоубийственным
остроумием Козьмы Пруткова.
Иногда говорят они в стихах:

Небо так ясно, солнце прекрасно,