"Д.С.Мережковский. Не мир, но меч (К будущей критике христианства)" - читать интересную книгу автора

уничтожающей личность, уничтожается и любовь, единственный возможный для
человека смысл жизни.
Для того чтобы понять неотразимость этой антиномии, нужен опыт любви и
смерти. У всякого человека он был или будет. Всякий человек в известное
мгновение своей сознательной жизни приводится двумя величайшими реальностями
бытия - любовью и смертью - к необходимости религии. Всякий человек более
или менее знает, что такое Бог, потому что более или менее знает, что такое
любовь или смерть.
Когда умирает любимый, любящий не перестает любить. Это - чудо или
безумие. Как я могу любить умершего или даже того, кто может умереть, должен
умереть? Не утверждается ли для меня абсолютно в моей любви то самое личное
бытие, которое столь же абсолютно отрицается в смерти? Я знаю, что любовь -
сущность моей жизни и что я только потому, только тем и живу, что люблю. Но,
признав, что смерть есть уничтожение личности, и все-таки любя мертвого,
смертного, я утверждаю волею то, что отрицаю разумом, утверждаю, что есть
то, хочу, чтобы всегда было то, чего, я знаю, уже нет или завтра не будет.
Утверждаю и отрицаю одно и то же - безумствую. И люблю, живу только до тех
пор, пока безумствую; а едва возвращаюсь к разуму, перестаю жить. Мой разум
отрицается моей жизнью; моя жизнь отрицается моим разумом. Остается одно из
двух: или, приняв эту нелепость, отказаться от разума, предаться
неисцелимому безумию или, не покоряясь эмпирической безысходности, искать
уже не эмпирического, а трансцендентного выхода.
Его-то и указывает религия. Но, когда нет религии, которая могла бы
дать единый истинный выход, люди подменяют его многими ложными, как
созерцательными, так и деятельными.


II

Один из таких ложных выходов созерцательных - искусство как религия.
Последний религиозный предел искусства - трагическое созерцание мира.
Личность героя в трагедии, достигая высшего проявления воли, гибнет в борьбе
с безличною силою рока или страсти. В мнимом идеальном исходе эстетического
созерцания только углубляется реальная безысходность мирового зла.

Величайшее благо -
Совсем не рождаться,
А родившись,
Умереть поскорей.

Под радужным покровом мимолетных символов прозревается искусством
вечный мрак ничтожества, заложенный в основу мира. Нет и не может быть
красоты, потому что всякая красота жизни побеждается уродством смерти.
Когда же искусство, выходя из пределов своих и становясь на место
религии, ищет примирения с трагическим смыслом бытия в самом себе, то
творящая эстетика вырождается в бесплодный эстетизм всех упадков. Творчество
до тех пор только и живо, пока символы его имеют религиозный смысл, более
глубокий, чем эстетический. Самая жалкая карикатура на творцов-художников -
эстеты, академические скопцы, никогда ничего не рождавшие. Эстеты -
могильные черви, разъедающие труп искусства.