"Проспер Мериме. Партия в триктрак (Новеллы)" - читать интересную книгу автора

Когда-то он слыл за самого деятельного и блестящего офицера в нашем порту;
теперь он ограничивался только исполнением своих служебных обязанностей.
Как только оканчивалась служба, он запирался в своей каюте, где у него не
было ни книг, ни бумаги. Несчастный целыми часами лежал на койке и не мог
заснуть.
Однажды, видя его удрученное состояние, я решился заговорить с ним:
- Послушай, милый! Ты расстраиваешься из-за пустяков. Ты стащил у
толстого голландца двадцать пять наполеондоров, а угрызений совести у тебя
больше, чем на миллион! А скажи: когда ты был любовником жены префекта в
***, у тебя не было угрызений совести? А между тем она стоила подороже,
чем двадцать пять наполеондоров.
Он повернулся на своем тюфяке, ничего мне не ответив.
Я продолжал:
- В конце концов у твоего преступления (ведь ты утверждаешь, что это -
преступление) был достойный уважения повод, и оно проистекало из
возвышенного чувства.
Он повернулся ко мне лицом, и в его взгляде сверкнуло бешенство.
- Конечно. Что сталось бы с Габриэль, если бы ты проиграл? Бедная
девушка! Она продала бы для тебя последнюю рубашку... Если бы ты проиграл,
ты бы обрек ее на нищету... Именно ради нее, из любви к ней ты
сплутовал... Есть люди, которые из-за любви убивают других... убивают
себя... Ты же, милый Роже, сделал больше. Людям вроде нас с тобой
требуется гораздо больше мужества, чтобы - назовем вещи своими именами, -
чтобы украсть, чем для того, чтобы покончить с собой.
- Теперь, может быть, я вам кажусь смешным, - обратился ко мне капитан,
прерывая рассказ. - Но уверяю вас, что в ту минуту дружеские чувства к
Роже придавали мне красноречие, которого в настоящее время я в себе не
нахожу. И, черт бы меня побрал, я говорил совершенно искренне, я верил в
то, что говорил! Да, тогда я был еще молод!


Роже помолчал, потом протянул мне руку.
- Друг мой! - сказал он, по-видимому, сделав над собой большое усилие.
- Ты меня приукрашиваешь. Я жалкий подлец. Когда я сплутовал в игре с
голландцем, я думал только о том, чтобы выиграть двадцать пять
наполеондоров, - вот и все. О Габриэль я совсем тогда не думал, вот почему
я себя презираю... Оценить свою честь меньше, чем в двадцать пять
наполеондоров!.. Какая низость!.. О, я был бы счастлив, если бы мог
сказать: "Я совершил кражу, чтобы спасти Габриэль от нищеты..." Нет,
нет... О ней я не думал... В ту минуту я не был влюбленным... я был
игроком... я был вором... Я украл деньги, чтобы присвоить их... и поступок
этот унизил, опустошил меня до такой степени, что теперь у меня нет ни
мужества, ни любви... Я живу и не думаю больше о Габриэль... я конченый
человек.
Он казался таким несчастным, что, попроси он у меня пистолеты, чтобы
застрелиться, я, вероятно, дал бы ему их.
В одну из пятниц (тяжелый день!) большой английский фрегат "Алкеста"
погнался за нами. На нем было пятьдесят восемь пушек, тогда как у нас
всего тридцать восемь. Мы подняли все паруса, чтобы ускользнуть от него,
но его ход был быстрее нашего, и он с каждой минутой к нам приближался;