"Робер Мерль "Мальвиль". НФ роман-антиутопия {new} [N]" - читать интересную книгу автора

грустная рожа. И я его вполне понимаю. Ведь он так вкалывал на
своего отца, а тот пожалел ему какого-то жалкого барашка, чтобы
он мог угостить своих приятелей. А вот для второго сыночка, для
этого негодяя, когда он снова притащился на ферму, промотав со
шлюхами выделенную ему долю, отец тут же, не задумываясь, закалы-
вает жирного тельца.
Стиснув зубы, я с горечью думаю: "Все равно как у нас. Пос-
мотреть на моих сестер: дурехи и недотепы. А вот мать всегда и во
всем им потакает, только и знай, что поливает их одеколоном, при-
чесывает да завивает им локоны". Я хихикаю себе под нос. В прош-
лое воскресенье я неслышно подкрался к девчонкам сзади и нацепил
на их прекрасные кудри паутину.
Только это счастливое воспоминание и поддерживает сейчас мой
дух, сейчас, когда, готовый уже впасть в отчаяние, я отрываю свой
взгляд от "Блудного сына" и устремляю его на сундук, где ждет
своего часа благоухающий, круглый, с золотистой корочкой абрико-
совый пирог. Как раз в этот момент мать медленно поднимается с
места и не без некоторой торжественности водружает его на стол
прямо мне под нос.
Я тотчас же встаю и, засунув руки в карманы, направляюсь к
двери.
- А ты разве не съешь кусочек пирога?- спрашивает отец хрип-
лым голосом, какой обычно бывает у людей, привыкших молчать.
Опомнился наконец, но я даже не чувствую благодарности за
эту запоздалую поддержку. Я оборачиваюсь и, не вынимая рук из
карманов, сухо бросаю через плечо:
- Перебьемся!
- Ишь язык распустил! Ты как разговариваешь с отцом! - тут
же встревает мать.
Я не собираюсь выслушивать, что она понесет дальше. Теперь
эта волынка надолго. Мало того, что она меня лишила удовольствия,
сейчас она отобьет всякий аппетит у отца.
Я вылетаю во двор фермы и, засунув в карманы сжатые кулаки,
с яростью шагаю из конца в конец, У нас в Мальжаке отца считают
добрейшим человеком, мягким, как свежевыпеченный хлеб. Правильно
считают. Но уж слишком много в нем мякиша и совсем нет корки.
Моя мысль лихорадочно работает, жгучая горечь и гнев пере-
полняют меня. С этой стервой (я именно так ее называю) невозмож-
но поговорить серьезно. Чуть что - набрасывается на меня, выстав-
ляет на посмешище перед этими дурехами, да еще и наказывает. Нет,
я вправду не могу простить ей этого пирога. И дело тут, конечно,
не в самом пироге, а в том унижении, которое я из-за него испы-
тал. Расправив уже хорошо развитые плечи, со стиснутыми кулаками
в карманах, я продолжаю мерить шагами двор. Оставить без сладко-
го первого ученика департамента!
Вот она, пресловутая последняя капля: чаша моего терпения
переполнена. Я задыхаюсь от бессильной злобы. С тех пор прошло
более тридцати лет, но я до сих пор помню, какая во мне тогда
клокотала ярость. Бросая взгляд в прошлое, я понимаю, что не был
рожден Эдипом. Даже в помыслах я не посягал на свою Иокасту. Роль