"Александр Николаевич Мещеряков. Герои, творцы и хранители японской старины" - читать интересную книгу автора

исследователями часто делается вывод о более официальном характере хроники
"Нихон сёки", стремящейся представить "императоров" как основных деятелей
истории Нас, однако, больше интересует другая сторона проблемы, а именно:
почему те или иные деяния могут с одинаковым успехом приписываться разным
лицам? И не только деяния, но и песни: например, автором некоторых песен в
"Кодзики"
считается Ямато Такэру, а в "Нихон сёки" - Кэйко. Нам представляется,
что подобная переатрибуция возможна лишь тогда, когда побудительные мотивы
к действию, само действие и речь героев (а песни - это, безусловно,
эквивалент прямой речи, делающей акцент на эмоционально-оценочном моменте)
лишены индивидуализирующих признаков.
Приведем здесь мнение историка европейской культуры Л. П. Карсавина
относительно воинского духа германцев, стадиально сопоставимых с японцами
времен Кэйко и Ямато Такэру: "Эта сила, делающая мощным индивидуума, не
"индивидуализм", а родовой и племенной дух, в котором живет личность или
который живет в личности"
богатырских целей не должна вводить нас в заблуждение, несмотря на то
что "она полна такою энергией, что часто вызывает иллюзию
,,индивидуализма"" 1918, с. 216]. Цель подвигов Ямато Такэру и цели деяний
Кэйко одинаковы:
стремление к максимальному распространению своего влияния за счет
других родов и племен. В архаическом эпосе герой не имеет собственных
целей, но всегда является выразителем коллективной воли.
К сожалению, мы почти ничего не смогли сообщить читателю о сподвижниках
Ямато Такэру и людях, его окружавших. Лишь иногда хроники сообщают их
имена, оставляя за "кадром" их характеры и поступки. В архаическом эпосе
ни один персонаж, кроме самого героя, не имеет права на самостоятельное
действие.
"Вспомогательные"
персонажи существуют лишь потому, что существует сам герой,
воздействием:
своей мироустроительной энергии вовлекающий их в силовое поле истории.
Следует отметить, впрочем, что и само эпическое повествование о Ямато
Такэру разработано не слишком детально (по сравнению с героическим эпосом
других народов). Это можно было бы объяснить неразвитостью летописной
традиции в момент фиксации сюжета о Ямато Такэру. Но дело в том, что и
впоследствии образ Ямато Такэру не получил дальнейшей разработки.
Существует эпос завоевательный и эпос оборонительный. Сказание о Ямато
Такэру принадлежит к первому типу. Островное положение Японии долгое время
избавляло ее от вторжения иноземных захватчиков. А как показывает развитие
мировой литературы, включая русскую, именно эпос оборонительный,
изображающий трагедию поражения, обладает наибольшими продуцирующими
возможностями. (Эта мысль была высказана М. М. Бахтиным в частной беседе с
В. М. Моксяковым, который любезно сообщил ее автору книги.) Так
получилось, что японская литература надолго лишилась эпоса - едва
появившись, он канул в Лету, чтобы возродиться уже в условиях развитого
феодального общества, когда непрекращающиеся междоусобные войны разделили
страну на ряд соперничающих княжеств.