"Жеральд Мессадье. Цветок Америки ("Жанна де л'Эстуаль" #3)" - читать интересную книгу автора

Она кивнула.
- Можно вас обнять? - спросил Гийоме.
Жанна раскрыла ему объятия. Неужели она так настрадалась, подумалось
ей, что утешением для нее стал поцелуй бывшего работника?
Она забыла о своей печали, узнав о неудаче Жака Адальберта. Но в
глубине души радовалась, что король отправил ее внука восвояси. Она была
дочерью моряка, бедного Мэтью Пэрриша, и часто вспоминала отцовские
проклятия "синей стерве". Жак Адальберт море видел лишь в Генуе, да и то с
берега. А затевает экспедицию за Геркулесовы столбы, подумать только! Однако
ее встревожила фраза, брошенная в досаде молодым человеком:
- Значит, мне надо поступить на службу к испанцам, чтобы принять
участие в предстоящем плавании этого Колумба.
Жанна и Жозеф вдвоем принялись отговаривать его. Он не моряк и не знает
языка, так что испанцы вряд ли окажут ему теплый прием.
- Коли на месте сидеть, так ничего и не добьешься, - возразил Жак
Адальберт. - Испанцы рискнули, потому и преуспели.
Деодат смотрел на них сверкающими глазами. Было ясно, что дядя и
племянник, между которыми было всего два года разницы, устремились бы на
первый же баркас, снаряженный для плавания за Геркулесовы столбы.
- Нужно еще не принять за добычу ее тень, - заметил Жозеф.

По возвращении в Страсбург Жанна решила заняться Франсуа.
Впервые за сорок два года она стала вглядываться в него. Уже не как
мать, но как женщина. Она надеялась на свою беспристрастность, хотя знала,
как легко обмануться в отношении собственного ребенка. Он мало говорил и не
нуждался в обществе. Сын надменного, язвительного и склонного к жалобам
поэта любил, похоже, только печатное слово: он вкладывал душу в издание
книг. Закончив работу над любой из них, он гладил ее, рассматривал каждую
страницу, изучал в лупу какие-то детали, потом снова принимался ласкать
корешок и обе стороны переплета.
Ласкал ли он женщин с такой же страстью? Конечно, это громко сказано,
Жанна знала, что женщина у него была только одна - его собственная жена.
Чрезмерной чувственностью он явно не отличался, если судить по любовным
интрижкам несчастной Софи-Маргерит.
Она стала изучать его поведение за столом. У него был тонкий вкус, о
чем свидетельствовало пристрастие к хорошим винам, о которых он говорил со
знанием дела, детально оценивая "одежду", букет, аромат. Впрочем, он пил
мало, а ел и того меньше - она никогда не видела, чтобы он накладывал себе
добавки. За ужином он удовлетворялся всего двумя бокалами; никогда, нет,
никогда не замечала она, чтобы спиртное ударило ему в голову. Стало быть,
утехи чрева привлекали его не больше, чем утехи плоти, и Франц Эккарт в этом
отношении походил на него - держался три дня на одной курице, а под конец
философски обсасывал косточки. Такая воздержанность была редкостью. Жанна
знала лишь двух по-настоящему воздержанных людей - Исаака и Жозефа Штернов.
Но ведь то были мистики-евреи, которым вполне хватало хлеба и супа для
пропитания. Матье обжирался. Филибер быстро напивался, а Франсуа Вийон
прилагал большие усилия, чтобы не утонуть в вине. Бартелеми без труда
справлялся с фунтом мяса. Наконец, Жак Адальберт тоже был не из тех, кто
готов кормиться одним супом, как и сын Жанны от Жака - Деодат.
Так что же, Франсуа презирал все телесное? Вовсе нет: в парильне он