"Георгий Васильевич Метельский.?Доленго (Повесть о Сигизмунде Сераковском) " - читать интересную книгу автора

конечно, понимал, что вот так, ни за что ни про что царские манифесты не
появляются. На душе стало тревожно, от тяжелого предчувствия сильнее
забилось сердце.
<Объявляем всенародно, - прочел он. - Манифестом от 14 марта 1848
года возвестив верноподданным нашим о бедствиях, постигших Западную
Европу, мы с тем вместе изъявили, что готовы встретить врагов наших, где
бы они ни предстали, и не щадя себя, будем в неразрывном союзе со святою
нашею Русью защищать честь имени русского и неприкосновенность пределов
наших. Смуты и мятежи на западе с тех пор не укротились. Преступные
обольщения, увлекающие легкомысленную толпу обманчивым призраком такого
благоденствия, которое никогда не может быть плодом своеволия и
самоуправства, положили себе путь и на восток, в сопредельные нам,
подвластные турецкому правительству княжества Молдавское и Валахское. Одно
присутствие войск наших совместно с турецкими восстановило и удерживает
тут порядок. Но в Венгрии и Трансильвании усилия австрийского
правительства, разрозненные другою еще войною - с врагами внешними и
внутренними - в Италии, не могли доселе восторжествовать над мятежом;
напротив, укрепясь скопищами наших польских изменников 1831 года и других
разноплеменных пришельцев, изгнанников, беглых и бродяг, бунт развился там
в самых грозных размерах. Среди сих пагубных событий император австрийский
обратился к нам с желанием нашего содействия против общих наших врагов. Мы
в нем не откажем. Призвав в помощь правому делу всевышнего вождя браней и
господа побед, мы повелели разным армиям нашим двинуться на потушение
мятежа и уничтожение дерзких злоумышленников, покушающихся потрясти
спокойствие и наших областей. Да будет с Нами бог, и никто же на ны! Так -
мы в том уверены - чувствует, так уповает, так отзовется в богом хранимой
державе нашей каждый русский, каждый наш верноподданный, и Россия исполнит
святое свое призвание!>
Несколько минут Сераковский сидел молча, уставясь в расплывшиеся
строки царского манифеста. <Боже мой! Всюду рука царя, хватающая свободу
за горло!> - думал Зыгмунт. Он вспомнил, как вместе с Погореловым смотрел
<Северную пчелу>. Тогда еще оставалась надежда, что правда восторжествует.
Она бы и восторжествовала, если б не <повелели разным армиям нашим
двинуться на потушение мятежа>. Он с ненавистью, громко повторил эти слова
манифеста. <О, Николай не глуп! Он отлично понимает, чем для России может
кончиться победа революции в Венгрии...>
- Вижу, что вы что-то невеселое вычитали, - сказала Михайлина, заходя
в комнату. - Уж лучше б и не давала вам газет.
- Шила-то в мешке не утаишь.
- А что случилось?
- Война... Правда, не в самой России, но русские солдаты идут в
Венгрию, чтобы помочь Францу-Иосифу усмирить восставший народ.
И он опять, который раз за эту зиму, почувствовал себя несчастным от
своего бессилия, от того, что ничем не может помочь <скопищам> своих
соотечественников, которые сейчас, быть может, умирают за свободу чужой
страны.


Глава четвертая