"Морис Метерлинк. Мудрость и судьба" - читать интересную книгу автора

светлую полосу его приобретенного сознания, могут не бояться случая, покуда
они остаются в этой полосе. Поставьте Сократа или Христа посреди Атридов, и
трагедия Ореста не разыграется, пока они будут находиться во дворце
Агамемнона; а если бы они сели на пороге жилища Иокасты, Эдип не подумал бы
выколоть себе глаза. Есть несчастия, которых рок не дерзает осуществить в
присутствии души, которая уже не раз победила его, и мудрец, проходя мимо
людей, прерывает тысячу драм.

XIII

Присутствие мудреца до того неизбежно парализует судьбу, что, быть
может, нет ни единой драмы, в которой участвовал бы истинный мудрец; если же
такой мудрец появляется, событие само собою останавливается, не доходя до
слез и крови. Не только не бывает драмы между мудрецами, но чрезвычайно
редко, чтобы драма происходила поблизости мудреца. Трудно представить себе,
чтобы трагическое происшествие могло разыграться между людьми, которые
серьезно, со всех сторон изучили свое сознание, и герои великих трагедий
обладают душою, которую они никогда глубоко не испытывали. Вот почему
трагический поэт может выявить только красоту, более или менее закованную в
цепи; стоило бы его героям подняться на высоту, которой истинным героям
следует достигнуть, они мгновенно выронили бы оружие из рук, и драма
превратилась в отдых в лучах света. Единственную драму мудреца мы находим в
"Федоне", в "Прометее", в страстях Христовых, в убийстве Орфея или в жертве
Антигоны. Но за исключением этих драм, составляющих единственные драмы
мудрости, мы видим, что трагические поэты редко позволяют мудрецу явиться на
сцену, хотя бы на мгновение. Они боятся присутствия высокой души, потому что
события боятся ее, и убийство, совершенное в присутствии мудреца, становится
иным, чем убийство, совершенное в присутствии людей, душа которых еще не
сознала себя. Если бы Эдип обладал некоторыми из тех истин, которые каждый
мыслитель может приобрести, если бы он в самом себе обрел то всегда открытое
убежище, которое сумел в себе воздвигнуть, например, Марк Аврелий, - что мог
бы совершить рок, что мог бы он уловить в свои сети, как не чистый свет,
который излучивает каждая великая душа, когда она становится еще прекраснее
в несчастии?
Где мудрец в трагедии Эдипа? Считать ли таковым Тирезия? Он знает
будущее, но он не знает, что доброта и прощение властвуют над будущим. Он
знает истину священную, но не знает истины человеческой. Ему неведома та
мудрость, которая заключает несчастия в свои объятия для того, чтобы
сообщить ему свою силу. Те, которые знают, в сущности ничего не знают, если
они не обладают силою любви, ибо истинный мудрец не тот, кто видит, а тот,
кто, видя как можно дальше, любит людей как можно глубже. Видеть и не
любить, значит смотреть в темноту.

XIV

Утверждают, будто все великие трагедии являют нам только зрелище борьбы
человека с роком. Я же думаю наоборот, что нет ни единой трагедии, в которой
действительно властвовал бы рок. Я обозреваю их все мысленно и не нахожу ни
одной, в которой герой боролся бы с чистым и простым роком. В сущности, он
никогда не борется с роком, а всегда с мудростью. Несомненный рок