"Морис Метерлинк. Разум цветов " - читать интересную книгу автора

значение определились со временем как-то само собой. Тот, кто прочитал эту
книгу, кто услышит и хоть на мгновение, хоть издали увидит скрытое в ней
духовное "сокровище", больше никогда ее не забудет. В течение всего XIX века
люди привыкли к тому, что художники жаловались на "наше время", называя его
веком меркантильным, веком прозаической борьбы за существование, словом, по
той или другой причине "печально глядели на наше поколение". И вот вдруг
является молодой писатель, который с тою властностью, какую дает абсолютная
уверенность в своей правоте, провозглашает наше время веком избранничества,
когда наконец душа поднялась на поверхность жизни, когда истинное добро не
находит больше препятствий для своего воцарения, когда все стороны жизни
одухотворены, освящены, оправданы. То была в прямом смысле слова благая
весть, то был первый манифест новой жизнерадостности. Слова Метерлинка еще
не сбылись. Но ведь история полна тайн, и возможно, что то, что нам нынче
кажется несбыточным, завтра станет действительностью. Однако, как бы ни
сложились судьбы людей, такие книги, как "Сокровище Смиренных", останутся
немеркнущими маяками, стоящими на горе и далеко видными.
Но Метерлинку мало было высказать в словах эти новые упования, он, по
обыкновению своему, захотел превратить слова в образы и драматизировать их,
и этой цели он вполне достиг в "Сестре Беатрисе", которая названа "чудом в
трех действиях" и могла бы быть названа просто чудом. Легенда о Богоматери,
заместившей собою вовлеченную во грех молодую монахиню и таким образом
проявившую высшую степень снисхождения к людским слабостям и прощения, уже
не раз послужила темой для литературной обработки, и, между прочим,
использована одним швейцарским новеллистом; но между рассказом последнего и
мистерией Метерлинка такая же разница, как между небрежным этюдом в глине и
законченной мраморной статуей. Искусство и в то же время счастье Метерлинка
заключаются в том, что он нашел ситуацию, когда самые оптимистические, как
бы слишком жизнерадостные обетования "Сокровища Смиренных" кажутся нам
правдоподобными и необходимыми. Беатриса, после своего позора и унижения
возвращающаяся к монахиням и вместо упрека и презрения встречающая любовь и
радость, должна была произнести то, что составляет душу, пафос,
сокровеннейший смысл "Сокровища Смиренных": "Жила я прежде в мире, где я не
понимала, зачем сильна так злоба и ненависть людей... Теперь я умираю в
другом, где не пойму я, зачем так беспредельна любовь и доброта". Мы,
конечно, знаем, что в душе добрых монахинь не произошло никакого чуда, что
они благостно встретили Беатрису, принимая ее за другую, но чудо
преображения наших чувств и торжества света происходит в душе блаженно
умирающей Беатрисы и в душе зрителя, верящего в блаженство ее смерти.
Если бы меня просили назвать лучшее сценическое произведение за последнее
время, я бы долго колебался между "Сестрой Беатрисой", "Властью Тьмы" и
"Ганнеле", но в конце концов, вероятно, высказался бы все-таки за "Сестру
Беатрису".

XI

С "Сокровищем Смиренных" и "Сестрой Беатрисой" мы достигли крайней вершины
вдохновения Метерлинка, наивысшей точки перевала, откуда начинается спуск
его творчества к долинам рационализма и тучным пажитям жизнерадостности, но
уже не мистической, а вполне реальной, достижимой, не побоимся произнести
резкое слово, буржуазной. Я не хочу сказать, что талант автора ослаб.