"Катя Метелица. Азбука Жизни " - читать интересную книгу автора

жаждой славы. А Миша Банан - настоящий живой персонаж, который взялся за
перо главным образом оттого, что на него от неумеренного потребления
алкоголя стали накатывать маниакальные состояния, сопряженные с бессонницей
и непреодолимой потребностью в самовыражении.
Добрая половина этой книги написана в Кащенко, в платном отделении для
утонченных организмов. Это, собственно, дневник Миши Банана, который он
настукивал на лэптопе день за днем, час за часом, начиная с пяти утра, когда
ему свойственно просыпаться ("Миша проснулся в пять утра от чудовищной
эрекции", - обычный зачин).
Как слушал крик ворон; пил кофе; как думал о Боге, об устройстве
мироздания и своем в нем месте, и о том, можно ли любить женщину и дочь ее -
тоже любить. И любовницу дочери - тоже. И о ревности к другим ее любовницам.
И о прелюбодеянии...
Как пил таблетки, и лежал под капельницей, и как галлюцинировал; как
беседовал в курилке с другими больными, ненавязчиво уча их жизни, потому что
Мише дана мудрость; как тут же написал стихи и занес их в лэптоп; как вышел
прогуляться в Нескучном саду и по дороге прихватил там пару хороших кирпичей
для дачного хозяйства; как из реанимации к нему в палату перевели молодого
человека мужественной и таинственной профессии, слезавшего с герыча, и как
они решили вместе ехать прямо из больницы в Таиланд.
Потом дневник продолжается в уже в этом самом Таиланде. Час за часом,
со всеми трогательными подробностями. Как пошли, допустим, есть лобстеров,
как тщательно выбирали место с тем расчетом, чтобы объевшись, удобно было
закинуть ноги на ограду и любоваться морским закатом, как лобстеров,
наконец, принесли, перепутав заказ, но все же весьма приемлемых, и закат
наступил, и был похож на усталого огненного дракона, а тут как раз подоспел
и рис с креветками, хоть это было уже и лишнее, и они выпили по паре
таблеток тизерцина, и колеса застучали по шпалам, и тут же некоторые
соображения о Боге, о мироздании и Мишином в нем месте, о тайском
национальном характере и досадной для Миши неспособности тайцев к
европейским языкам, о массаже и массажном бизнесе, о белых слонах, о местных
проститутках, о неизбывной любви, - и все это в одном абзаце и -
по-настоящему, без дураков, прекрасно как литература.
Я люблю читать. У меня есть непреодолимая потребность в чтении, как у
Банана - в письме. Его рукопись во всех ее вариантах - правленом,
неправленом - я уже почти что выучила наизусть, потому что в ее, рукописи,
присутствии совершенно невозможно читать что-либо другое. Она как живое
существо, требующее к себе постоянного внимания, живущее своей активной
жизнью.
Михайлов Саша говорит, что я с непривычки просто заболела Бананом. Его
тревожит, что Банана в нашей жизни стало так много. Он все надеялся, что я
избавлюсь от наваждения, как только рукопись под названием "Банан" будет
напечатана.
- Что ты все о Банане и о Банане. Смотри, сколько их у меня еще, -
говорит он и показывает на штабеля разноцветных папок с рукописями.
Я вздрагиваю.

ГРИБЫ Удивительная подробность зарубежной жизни: оказывается за
границей, "на Западе" тоже растут грибы. Не только на родине, большой и
малой, в тургеневских перелесках и на пришвинских опушках, - но и в немецких