"Израиль Меттер. Среди людей" - читать интересную книгу автораприлив отвращения и злобы и одновременно такую беспомощность перед законом,
что быстро вставал под любым предлогом и выходил покурить в коридор. И сейчас, глядя в нахальное, бесстыжее лицо убийцы и понимая, что никакими силами его не довести даже до уровня животного, Алексей Иваныч только привычным усилием разума и воли подавил в себе желание сунуть руку в карман за пистолетом, которого все равно там и не было, ибо входить в тюрьму с оружием не полагалось. Он никогда не позволил бы себе расправиться без суда с преступником, но мысль о том, что расправиться с ним нужно сейчас, немедленно, сию секунду, у Городулина возникала. Именно поэтому Алексей Иваныч терпеть не мог адвокатов, хотя понимал, что они необходимы. Скользнув холодным взглядом по Гусько, Городулин обернулся к Белкину и лениво сказал: - Кончаем, Белкин. Чего, в самом деле, чикаться?.. Комар сознался, распорядитесь привести его сюда. Оперуполномоченный тотчас вышел в коридор. Он был в некотором смятении. Ни Городулин, ни он сам понятия не имели о Комаре. А уж о том, что он сознался, и говорить не приходилось. Очевидно, Алексей Иваныч решил рискнуть. Белкин успел заметить, как на одно мгновение застыл на своем табурете Гусько, когда Городулин велел привести Комара. Через десять минут в камеру ввели плотника Орлова. Это единственное, что мог придумать Белкин. Городулин стоял спиной к табурету, заслоняя его, и лицом к дверям. Как только Орлов показался на пороге, Городулин презрительно, через плечо, сказал Гусько: - Ну вот твой кореш. Целуйся с ним. Оба сгорели! И, быстро им опомниться, ткнув в сторону Гусько пальцем, резко спросил Орлова: - С ним грабил? Орлов пошевелил губами и сипло ответил: - С ним. - Прокашляйся! - приказал Городулин. Орлов покорно откашлялся. - Сука! - просвистел с табурета Гусько. - А ну не выражаться! - оборвал его Городулин. - Садитесь, Белкин, за стол, пишите... В этот день выяснить все до конца еще не удалось, но клин между сообщниками был вбит крепко и воля Орлова окончательно подорвана. Гусько же временами продолжал тупо цепляться за каждую травинку, даже потребовал бумагу для жалобы, часто просился в отхожее место, однако с этого дня утреннюю зарядку делать перестал и в камере поговаривал, что, кажется, дырка ему обеспечена. 6 Каждый раз, выходя из ворот тюрьмы, Алексей Иваныч чувствовал безмерную усталость. Допросы изматывали Городулина больше, чем бандита. Жалости никакой Алексей Иваныч к нему не ощущал, да и злобы, пожалуй, тоже, а скорее всего изумление, что вот сидит на табурете человек, у которого все на месте - руки, ноги, крепко сколоченное тело, объясняется он теми же звуками, что и все остальные люди, и тем не менее это не человек, и |
|
|