"Израиль Меттер. Среди людей" - читать интересную книгу автора

прилив отвращения и злобы и одновременно такую беспомощность перед законом,
что быстро вставал под любым предлогом и выходил покурить в коридор. И
сейчас, глядя в нахальное, бесстыжее лицо убийцы и понимая, что никакими
силами его не довести даже до уровня животного, Алексей Иваныч только
привычным усилием разума и воли подавил в себе желание сунуть руку в карман
за пистолетом, которого все равно там и не было, ибо входить в тюрьму с
оружием не полагалось. Он никогда не позволил бы себе расправиться без суда
с преступником, но мысль о том, что расправиться с ним нужно сейчас,
немедленно, сию секунду, у Городулина возникала. Именно поэтому Алексей
Иваныч терпеть не мог адвокатов, хотя понимал, что они необходимы.
Скользнув холодным взглядом по Гусько, Городулин обернулся к Белкину и
лениво сказал:
- Кончаем, Белкин. Чего, в самом деле, чикаться?.. Комар сознался,
распорядитесь привести его сюда.
Оперуполномоченный тотчас вышел в коридор. Он был в некотором смятении.
Ни Городулин, ни он сам понятия не имели о Комаре. А уж о том, что он
сознался, и говорить не приходилось. Очевидно, Алексей Иваныч решил
рискнуть. Белкин успел заметить, как на одно мгновение застыл на своем
табурете Гусько, когда Городулин велел привести Комара.
Через десять минут в камеру ввели плотника Орлова. Это единственное,
что мог придумать Белкин.
Городулин стоял спиной к табурету, заслоняя его, и лицом к дверям. Как
только Орлов показался на пороге, Городулин презрительно, через плечо,
сказал Гусько:
- Ну вот твой кореш. Целуйся с ним. Оба сгорели! И, быстро
отстранившись, пристально посмотрел на обоих, матерно выругался и, не давая
им опомниться, ткнув в сторону Гусько пальцем, резко спросил Орлова:
- С ним грабил?
Орлов пошевелил губами и сипло ответил:
- С ним.
- Прокашляйся! - приказал Городулин.
Орлов покорно откашлялся.
- Сука! - просвистел с табурета Гусько.
- А ну не выражаться! - оборвал его Городулин. - Садитесь, Белкин, за
стол, пишите...
В этот день выяснить все до конца еще не удалось, но клин между
сообщниками был вбит крепко и воля Орлова окончательно подорвана. Гусько же
временами продолжал тупо цепляться за каждую травинку, даже потребовал
бумагу для жалобы, часто просился в отхожее место, однако с этого дня
утреннюю зарядку делать перестал и в камере поговаривал, что, кажется, дырка
ему обеспечена.

6

Каждый раз, выходя из ворот тюрьмы, Алексей Иваныч чувствовал безмерную
усталость. Допросы изматывали Городулина больше, чем бандита.
Жалости никакой Алексей Иваныч к нему не ощущал, да и злобы, пожалуй,
тоже, а скорее всего изумление, что вот сидит на табурете человек, у
которого все на месте - руки, ноги, крепко сколоченное тело, объясняется он
теми же звуками, что и все остальные люди, и тем не менее это не человек, и