"Израиль Меттер. Среди людей" - читать интересную книгу автора

пятьдесят седьмом году... Прикиньте, пожалуйста, товарищ оперуполномоченный,
сколько это получается всего?
- Сорок три года, - ответил Белкин.
- А от роду ему?
- Двадцать девять лет, - сказал Белкин.
На столе перед Городулиным не лежало никаких бумаг. Краем глаза он
видел, что во время его разговора с Белкиным Гусько сбивал щелчками с колена
какие-то невидимые соринки.
"Нервничает, сволочь", - подумал Городулин.
- Вам предъявляется обвинение, - повернулся к нему Городулин, - по
статьям пятьдесят девятой, пункт четырнадцатый, и сто тридцать шестой.
Содержание статей вам известно?
- Рассказывали, - кивнул Гусько в сторону Белкина.
- Почему же вы не подписываете предъявленного вам обвинения?
- А зачем меня на девять грамм тянут? - усмехнулся Гусько.
- Тянут на то, что заслужили! - резко сказал Городулин. - А девять там
граммов в пуле или восемь, я не взвешивал, не в аптеке.
- Твое счастье, - сказал Белкин, - что у постового заело патрон. Имел
бы положенный вес как миленький!..
- Что мне судьбой отпущено, то я беру, - сказал Гусько, подтягивая
голенища сапог. - А лишнего мне не клейте.
- Из колонии бежал? - спросил Городулин.
- Ну, предположим.
- Три буфета в Усть-Нарве ограбил?
- Это вопрос. Доказать надо.
- Милиционера ножом пырнул?
- А если у меня было безвыходное положение? - сказал Гусько. - Ясно,
посчитал нужным ударить. Я легонечко полоснул, по шее, для острастки.
- И в спину - для острастки?
Гусько улыбнулся широко и беззаботно.
- Это вопрос. Надо доказать.
- Что ж тут доказывать, - сдерживаясь, спросил Городулин, - если ты нож
по рукоятку оставил в ране?
- Не я, - ответил Гусько. - Он сам. Мы когда упали, боровшись, он и
напоролся на мой нож.
- А топор в Челябинске тоже я сам швырнул? - спросил Белкин.
- Насчет топора разговору нет, - ответил Гусько. - Это дело чистое, я
на суде объясню. Двери ломаете, когда человек отдыхает, конечно, он не
соображает спросонку...
Теперь глаза у Гусько были уже совершенно наглые и даже насмешливые.
Эту породу преступников Городулин знал хорошо. Они врут бессмысленно,
отлично понимая, что ложь их очевидна, и рассчитывая только на одно, как это
ни странно, - на закон. По закону положено с совершенной точностью
опровергать всю их брехню, и если этот отпетый мерзавец утверждает, что
милиционер сам напоролся на нож, то, несмотря на всю нелепость утверждения,
надо найти научные или какие угодно доказательства, что именно он, Гусько,
бандит с юности, покалечил хорошего, честного Клюева. Иначе будут цепляться
прокуратура, адвокаты - все, кому не лень, лишь бы хоть как-нибудь облегчить
участь преступника.
Бывало, допрашивая такого типа, Городулин чувствовал настолько сильный