"Израиль Меттер. Среди людей" - читать интересную книгу автора

Адъютант вышел.
- И никого ко мне не пускай! - крикнул вслед комиссар.
"Приготовился проявлять чуткость, - с горечью подумал Городулин. -
Даром мне ее не надо".
- Я полагаю, - сказал комиссар, - вам докладывали вчера, что я приказал
зайти?
- Так точно. Допрос Гусько задержал меня в тюрьме до девятнадцати
часов.
- И вы после этого не заезжали в Управление?
"Знает или не знает? - быстро подумал Городулин. - А ну его... Еще
врать".
- Заезжал, товарищ комиссар.
- Для вашего возраста и милицейского стажа выглядит это довольно
странно. И затем сегодня утром вам надлежало тотчас же по приходе доложиться
мне. Я ведь приглашал вас не к теще на блины, а по служебному делу, товарищ
подполковник...
Одутловатое, обычно бледное лицо Городулина покрылось розовыми пятнами.
Ожесточение и обида, с которыми он явился к начальнику, сперва подернулись
стыдом, а затем еще более растравились.
"Теперь-то в самый раз цепляться..."
- Виноват, товарищ комиссар, - сказал Городулин.
- Что с Гусько? - сухо спросил комиссар. Городулин коротко доложил.
Надо думать, прокуратура будет вести следствие не более недель двух, а
затем - народный суд в Усть-Нарве.
- Вышку получит? - спросил комиссар.
- Вряд ли.
- Жаль. А может, по совокупности?
- Не думаю.
Комиссар был одного возраста с Городулиным. Начинали они когда-то в
угрозыске вместе, затем пути их разошлись. Сергей Архипыч ушел сперва в
комвуз, потом на рабфак и в институт, а Городулин продолжал трубить и
трубить в милиции. В войну, начав старшим лейтенантом разведроты, Сергей
Архипыч дослужился до генеральского чина и году в сорок шестом снова
вернулся в милицию. Встретились они ни горячо, ни холодно: уж очень много
повидали отдельно друг от друга; рассказывать было долго, а не
рассказывать - вроде глупо. Навязываться Городулин не стал. Генерал же
сделал две-три необязательные попытки, как всегда в таких случаях чувствуя
себя словно бы виноватым, но Городулин, именно потому, что попытки были
необязательные, встретил их холодно. В общем, обоим им было от этого легче.
Относился Городулин к комиссару с уважением не за чины и ордена, а за
то, что Сергей Архипыч терпеть не мог всякой лжи и показухи и умел в любой
высокой инстанции не ронять своего достоинства. Упрямства, когда чувствовал
себя правым, он был бешеного и даже иногда своевольничал, за что ему изрядно
влетало.
Сейчас всего этого Городулин не помнил, а сидел сбычившись и односложно
отвечал на вопросы комиссара. В кармане у себя Городулин все время
чувствовал листок с рапортом о пенсии; незаметно дотрагиваясь до него
пальцами, он словно набирался от этого решительности и сил. И еще хотелось
ему на прощание сказать что-нибудь горькое и язвительное, но пока ничего не
придумывалось и не вставлялось в разговор.