"Протоиерей Иоанн Мейендорф. Византийское богословие (Исторические тенденции и доктринальные темы) " - читать интересную книгу автора

(Халкидонское определение), а человеческие поступки, они же "энергии", имеют
своим личным исполнителем (деятелем) Самого Бога. И можно сказать, что "Бог
был рожден", что Мария - Богородица и что "Логос был распят на кресте", и
при этом рождение и смерть остаются чисто человеческими реальностями. Но еще
можно было и нужно было сказать, что Человек, Один из людей, восстал из
мертвых и сидит по правую руку от Отца, имея приобретенными черты,
"естественно" присущие Богу Одному: бессмертие и славу. Через человечность
Христа, обоженную согласно ее ипостасному единству с Логосом, все члены Тела
Христова имеют доступ к "обожению" благодатью через действие Духа в Церкви
Христовой.
Важнейшие элементы Максимовой христологии стали неизменной терминологической
и философской основой византийской мысли и духовности. Они, наряду с
тринитарной доктриной великих каппадокий-ских отцов, были включены Иоанном
Дамаскином в его "Точное изложение Православной веры" (1-я половина VIII
в.), а эта книга служила в Византии основным доктринальным учебником. Те же
существенные начала христологии Максима служили авторитетнейшим эталоном, с
которым справлялись и на который ссылались участники большей части
доктринальных споров, возникавших на Востоке на протяжении Средневековья.
В следующей главе, которая будет посвящена иконоборчеству, будет показано,
что в VIII и IX вв. вновь возникал христологический вопрос, пусть
опосредованно. Но даже позднее случалось, что христологические споры
возникали вновь, их даже инициировали власти, особенно в эпоху династии
Комнинов, и в "Синодик" включались новые соборные решения относительно этого
предмета.
Примерно в 1087 г. константинопольский монах по имени Нил, участвовавший в
богословских словопрениях с армянами, был осужден за приверженность мнению о
том, что человечность Христова была не только "ипостасно" соединена с Богом
(2), но еще и была обожена "по природе". Очевидно, что этот монах принял
некоторые доводы монофизитов, с которыми спорил. В 1117 г. Собор в
Константинополе занимался делом Евстратия, митрополита Никейского, тоже
привлекавшегося к дискуссиям с армянами, но, в отличие от Нила, выражавшего
православную христологию в терминах, очень напоминавших манеру Феодора
Мопсуестийского. Человечность, принятая Христом, не только отличалась от Его
Божественности, но и обнаруживала себя в положении "услужения"; она
находилась в положении "поклонения Богу", существовала как "очистившаяся", и
ей одной принадлежит человеческий сан Первосвященника, именование никак не
уместное в отношении к Богу. Осуждая мнения Евстратия, Собор вновь
воспроизвел решения Пятого Вселенского собора против христологии "Трех глав"
(3).
Сам кириллический вывод Собора против Евстратия привел к дальнейшим
христологическим дебатам, которые на этот раз сосредоточились на смысле
Евхаристического жертвоприношения. Диакон Сотерих Пантевген, избранный
патриархом Антиохийским, утверждал, что жертва никак не может быть принесена
Святой Троице, ибо это предполагало бы, что Христос выполняет два
противоположных действия: человеческое принесение Жертвы и Божественное
приятие этой Жертвы, а это означало бы несторианское разделение двух природ
и их персонализацию. Николай, епископ Мефоны, что в Пелопоннесе, главный
византийский богослов в XII в., ответил Сотериху разработкой понятия об
ипостаси, исходя из идей Леонтия Византийского и Максима Исповедника. Именно
ипостасное единство позволяет считать, что Бог осуществляет человечность в