"Густав Майринк. Белый Доминиканец" - читать интересную книгу автора

- Почему ты вчера не был на исповеди? - набросился на меня капеллан на
следующее утро.
- Я исповедывался, ваше преосвященство!
- Ты лжешь!
И я рассказал, что со мной произошло: "Я стоял в церкви и ждал, когда
меня позовут. Вдруг чья-то рука подала мне знак, и когда я вошел в
исповедальню, передо мной сидел белый монах, который трижды спросил меня,
как мое имя. В первый раз я этого не знал; во второй раз я знал, но забыл
прежде, чем смог его выговорить, в третий раз у меня выступил холодный пот
на лбу, а язык онемел. Я не мог произнести ни слова, хотя все в моей груди
кричало:
"Х Р И С Т О Ф О Р!" Видимо, белый монах это услышал, потому что он
записал имя в книгу, указал на нее и произнес: "Я отпуская тебе все твои
грехи, прошлые и будущие." При моих последних словах, произнесенных совсем
тихо, чтобы не услышали мои товарищи, капеллан в диком ужасе отпрянул назад
и перекрестился.
В ту же самую ночь со мной случилось нечто странное: я каким-то
непостижимым образом покинул приют и затем так же необъяснимо вернулся
назад.
С вечера я лег раздетым, а утром проснулся в кровати полностью одетым и
в пыльных сапогах. В сумке у меня оказались цветы, которые я, должно быть,
собрал где-то высоко в горах.
Позже это стало случаться все чаще и чаще, пока не вмешались
надзиратели сиротского приюта и не начали меня бить, потому что я не мог
объяснить, где бываю по ночам.
Однажды меня вызвали в монастырь к капеллану. Он стоял посреди комнаты
рядом со старым господином, который позднее усыновил меня, и я понял, что
они говорили о моих ночных про- гулках.
- Твое тело еще не созрело. Оно не должно ходить вместе с тобой. Я буду
тебя связывать, - произнес старый господин, взял меня за руку и как-то
по-особенному глотнул воздух. Мы направились к его дому.
Сердце у меня замирало от страха, потому что я не понял, что он имеет в
виду.
Над железной, украшенной крупными гвоздями парадной дверью дома старого
господина была выбита надпись: "Бартоломеус Фрайхер фон Йохер, почетный
фонарщик".
Я никак не мог понять, каким образом аристократ стал фонарщиком. Когда
я прочел эту надпись, я почувствовал, что все скудные знания, полученнные в
школе, высыпаются из меня, как бумажная шелуха, и я засомневался, способен
ли я вообще здраво мыслить.
Позднее я узнал, что первый представитель рода барона, был простым
фонарщиком, которому даровали дворянский титул за кикие-то заслуги. С тех
пор на гербе фон Йохеров рядом с другими эмблемами изображались масляная
лампа, рука и палка, и бароны из поколения в поколение ежегодно получали от
города маленькую ренту, независимо от того, продолжали ли они зажигать
городские фонари или нет.
Уже на следующий день я должен был по настоянию барона приступить к
работе.
- Сейчас твои руки должны научиться тому, что позднее предстоит
совершить твоему Духу, - сказал он. - Как бы незначительна ни была