"Борис Мезенцев. Опознать отказались " - читать интересную книгу автора

помолчав, таинственно добавила: - Якось найшла на вулыци цэй лысток, а
прочитаты нэ можу, бо тэмна, нэграмотна. От и зайшла до вас, щоб прочиталы,
про що воно там напысано". - "Вам ведь уже читали?" - попытался я уличить
ее. "Нихто, нихто нэ читав", - отказалась Романовна и, покачав головой,
что-то пробормотала себе под нос. А потом заявила, что дома сожжет листовку
в печке, но пошла не домой, а к соседям. И мачеха потом говорила, что
Романовна уже две недели носится по знакомым и всем предлагает прочитать
бумажку "только что найденную на дороге", а текст листовки давно знает
наизусть... Примечательный случай, правда? - спросил я.
- Да, да, - рассеянно ответил мой друг и заторопился домой.
Спустя некоторое время я встретился с Николаем у политрука. Владимир
куда-то спешил и, немного проводив его, мы решили пойти к одному из щитов,
где вывешивался листок украинских националистов под названием "Ввдбудова".
Рядом всегда приклеивались информационные сообщения главной штаб-квартиры
фюрера о действиях германской армии на всех фронтах. В них приводились
фантастические цифры потерь Красной Армии и всячески раздувались успехи
гитлеровских войск.
- Около этих бумажек недостает одного небольшого листочка, - как бы
невзначай заметил я.
- Пожалуй, - быстро уточнил Николай, - нашей листовки.
Тут же я рассказал, как недавно встретил парня, с которым до войны
занимался в секции бокса. Он под большим секретом поведал, что в городе
какие-то смельчаки распространяют листовки и он хочет установить с ними
связь. Я ответил, что это, наверное, дети "играют в войну", а настоящие
партизаны такими пустяками заниматься не станут. Парень соболезнующе
посмотрел на меня, повертел пальцем у виска и ушел.
- Значит, тебя за порядочного человека не принял? - улыбнулся Николай.
Потом подозрительно глянул на меня: - Да, ты интересные истории
рассказываешь. Не политрук ли поручил? А? - И неожиданно рассмеялся.
В конце 1942 года Николай принес мне новый текст листовки. Надо было
написать десять штук. Закрывшись в комнате, мы начали выводить ровные
печатные буквы. Вдруг Николай оторвался от работы и заговорил:
- Вот пишу - и думаю: какой умный учитель - жизнь. К листовкам я
относился плево, и никому не удавалось меня переубедить, в том числе и тебе.
А вот жизнь заставила изменить свои взгляды.
Друг был в хорошем настроении, чувствовалось, что ему хочется
поговорить. Вообще, он не был словоохотливым, но иногда его "прорывало".
Усевшись поудобнее и посмотрев на дверь, он продолжал тихо, почти шепотом:
- У нас есть сосед дядя Вася. Человек уже пожилой, работал бригадиром
автослесарей. Он частенько приходил к нам поговорить с отцом. Они очень
уважали друг друга, но почему-то всегда спорили по всякому пустячному
поводу. Он говорил, что раньше, в дни его молодости, было лучше, народ жил
веселей и легче, а отец доказывал, что Советская власть сделала людей
счастливее. В споре они иногда доходили до личных оскорблений, стучали
кулаками по столу, но никогда не обижались и если не виделись более трех
дней, оба томились. Повстречавшись, они снова спорили и ссорились. Сразу
после начала войны дядя Вася говорил, что немцы победить нас не смогут. Но
когда оккупанты зашли в город, он осунулся, заметно постарел и перестал
ходить к нам. Как-то увидев меня, спросил об отце. Я сказал, что отец болен.
Дядя Вася пришел к нам. В беседе с отцом он прослезился и утверждал, что