"Борис Мезенцев. Опознать отказались " - читать интересную книгу автора

- Из простыни, а на голову наволочку надевал. Простынь с одной стороны
разрезал, чтобы вокруг ног обмотать, а теперь придется выбросить. Наволочку
выстираю и положу на место.
- А если спросят о простыне?
- Скажу, не брал.
Николай смущенно улыбнулся и опустил голову. Мы переглянулись. Анатолий
встал, прошелся по комнате, остановился около Николая, спросил:
- Одежду не прожег? В солидол не выпачкал?
Николай посмотрел на меня и, вставая, неуверенно ответил:
- Кажется, нет. Не должно быть.
Мы осмотрели его с ног до головы. Я принес фуфайку и шапку. Нигде
ничего подозрительного мы не обнаружили.
- Мы с Володей пройдемся мимо пожарища, - уходя, сказал Анатолий. - Вы
через час приходите ко мне.
Позавтракав, мы с Николаем направились на Бутылочную колонию.
Настроение у него хорошее, бодрое. Он улыбался, поглядывал на меня, явно
сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Я делал вид, что не замечаю этого.
- Помнишь, ты в шестом классе у Степы Сечкина взял рукавицы для игры в
снежки и потерял их? - напомнил мне Николай. - Степу дома наказали, а ты ему
потом альбом с открытками отдал вместо рукавиц.
- Ну и что здесь смешного? - удивился я.
- Сколько в альбоме открыток?
- Штук сорок.
- Значит, за одну рукавицу я тебе должен двадцать открыток. После войны
отдам.
- А альбом?
- И альбом получишь. Сполна рассчитаюсь.
Анатолий был дома один. Он встретил нас сдержанно, но глаза были
радостными.
- Как там?
- Пор-рядок! - командир улыбнулся. - Пепелище до сих пор дымится.
Рассказывают, что немцы из окон в белье выскакивали и босиком в соседние
дома убегали. Утром несколько человек в госпиталь отправили. Погорело
оружие, обмундирование, три повозки, две обгорелые лошади лежат.
Провожая меня домой, Николай грустно сказал:
- Барса жаль... Очень хотелось, чтобы застреливший его ефрейтор жил в
школе и после пожара босой по снегу бегал, а потом в госпитале сдох. Я его
пьяную рожу долго помнить буду. Может, еще доведется встретиться с этим
фашистом в темном месте.

НА МЕЛЬНИЦЕ

На Дмитриевском поселке три предприимчивых константиновца, раздобыв
где-то каменные жернова и старый, американского производства двигатель,
открыли мельницу в здании бывшего магазина. Оккупационные власти всячески
поощряли частно-предпринимательскую деятельность, она даже возводилась в
ранг политического акта: вот, мол, Советская власть такую инициативу
преследовала, а при "новом порядке", пожалуйста, - дерзайте и богатейте.
На мельнице всегда толпился народ, и Николай часто наведывался туда,
прислушивался к разговорам, отыскивал малейшую возможность хоть чем-нибудь