"Борис Мезенцев. Опознать отказались " - читать интересную книгу автора

насолить врагам.
Однажды, обнаружив у входа в мельницу два объявления, написанных со
множеством ошибок неуверенной рукой, он схожим почерком написал листовку и
рано утром прикрепил ее рядом. Хозяева не обратили на нее внимания, но когда
мы с Николаем в середине дня пришли туда, около объявлений стояло несколько
человек. Пожилой длинноусый мужчина водил толстым и коротким пальцем по
листовке и по слогам приглушенно читал:
- Красная Армия не разгромлена. Временные неудачи не подорвали ее
боевого духа... фашисты это скоро... скоро ощутят на своей шкуре.
Он умолк, посмотрел по сторонам. Остановил взгляд на Николае, почему-то
погрозил ему пальцем и вновь продолжал чтение, но чуть глуше. Вдруг кто-то
из рядом стоящих хрипло сказал:
- Полицай на санях едет. Сорви листовку, а то нам всем влетит.
- Черт его несет, - сказал читавший, сорвал листовку, бережно сложил
ее, спрятав в шапку, прибавил строго:
- Если кто скажет про листовку - головы не сносить, - и потряс кулаком,
величиною с пудовую гирю.
Около мельницы остановились розвальни. Сидевший на мешках с зерном
полицейский соскочил с саней. В ухарски заломленной барашковой шапке, в
отороченной мехом бекеше, в обшитых кожей фетровых сапогах он выглядел
вызывающе праздничным. Оглядел всех, заговорил свысока, улыбаясь:
- А ну-ка, мужички, снесите мешки, а я за это сигаретками попотчую.
Никто не шевельнулся. Длинноусый мужчина толкнул в плечо рябого соседа,
сутулого, с перевязанной платком щекой. Тот приложил ладонь к опухшей щеке и
отвернулся. Николай, ковыряя носком сапога снег, исподлобья посмотрел на
меня.
- Чего же вы? - поторопил полицейский.
Стоявший позади всех мужик в старом дубленом полушубке вдруг рванулся к
саням. Проворно схватил мешок, крикнул:
- Не смей больше никто, я сам... один! Переносив мешки, он выжидательно
застыл перед полицейским. Тот достал из кармана галифе пачку сигарет.
Посчитал их, одну заложил себе за ухо, вторую закурил, остальные протянул
мужику.
- Благодарствую!
Полицейский всмотрелся в него.
- Тебя Сашком зовут? Ты при Советах грабарем работал?
- Точно так, - пряча в полушубок сигареты, ответил тот. - На
собственной лошадке извозничал. Теперь тоже можно было бы на ней
подзаработать, да красные лошадку захватили. Обезлошадел я.
- Чего врать-то, что красные взяли. Сам же сказывал, что немец
отобрал, - вмешался длинноусый мужчина.
- Сашко, иди к нам, в полицию. И лошадь будет, и кое-что еще, - посулил
полицейский и, куражась, продолжал. - Встал бы из могилы мой батька да
поглядел на меня.... Кем я был? А кем стал! Возрадовался бы старик.
- А разве он умер? - спросил мужчина с перевязанной щекой.
Полицейский со злобой посмотрел на него:
- Его большевики сгноили на Соловках. Поди слышал, что он в
председателя сельсовета стрелял?
- Слышал я такое, - вздохнул мужик.
- Жаль, не попал... Но ничего, я за него посчитаюсь. Весной в село