"Борис Мезенцев. Опознать отказались " - читать интересную книгу автора

садах и парках. Был установлен строжайший контроль за светомаскировкой. Если
ночью в каком-либо окне появлялся хотя бы слабый свет, солдаты прикладами
выбивали рамы или стреляли по стеклам. Легковые автомашины бесконечно
сновали по улицам, и вышколенные солдаты, вздрагивая, приветствовали высоких
начальников.
В городе, превращенном в большой военный лагерь, в скопище солдат и
техники население казалось лишним, с ним не считались, его не замечали.
Мы нервничали. Эфир приносил одну и ту же сводку. "На фронте без
перемен, идут бои местного значения".
- Неужели наши там не знают, что немцы готовятся к наступлению? -
горячился Николай. - Я готов хоть сейчас перебраться через линию фронта и
рассказать нашему командованию о подготовке фашистов. Как вы на это
смотрите?
- Перейти линию фронта не так просто, а если и перейдешь, что ты
скажешь? Мы не знаем, сколько у немцев пушек, танков, самолетов, сколько
пехоты даже на малом участке фронта. Мы можем узнать, сколько техники и
солдат в нашем городе, но это ведь частица. Да и рисковать надо с толком.
Речь политрука была убедительной, но Николай не сдавался:
- Рассуждать мы все мастера, а вот сделать что-нибудь такое... - он не
нашел нужного слова, махнул рукой и умолк.
- Нечего горячиться, - спокойно сказал командир. - Наши, будь уверен,
тоже не сидят сложа руки.
Слова Анатолия не принесли успокоения, и мы разошлись, по-прежнему
встревоженные и угнетенные собственным бессилием.
...Стоял погожий день. Земля пахла молодой травой. Торец медленно нес
свои грязно-зеленые воды. Мы с Николаем молча сидели на берегу.
Пришел политрук, сел рядом. Откуда-то сверху донесся еле слышный гул
мотора. Владимир встрепенулся и посмотрел в небо.
- Наш, - радостно сказал он. - Ты думаешь, он ничего не видит? Все
видит. Солдат, технику и нас, наверное, видит.
- Возможно, - обронил Николай и, осмотревшись, добавил: - А вот и
хлопцы.
- Что нового? - политрук внимательно посмотрел на Павла Максимова,
обычно спокойного и уравновешенного, а сейчас выглядевшего возбужденным.
- Я, кажется, достал взрывчатку, - выпалил Павел.
Все повернулись к нему и застыли в ожидании.
- Кажется, достал или, кажется, взрывчатку? - уточнил Владимир. -
Расскажи толком.
- Утром возле дома я обкапывал деревья. Слышу, кричит немец. Поднял
голову - меня кличет. Подошел к переулку и тут все понял. Ночью груженая
машина ввалилась в промоину и застряла. К ней немцы почти впритык подогнали
другую машину, и тут им потребовался грузчик. Залез я в груженую, вижу
ящики, каждый по пуду примерно весом. Какие-то надписи на них, но ни слова
не, понял. Начал переносить и чувствую что-то сыпучее в середине. Шоферы
стояли около машин и курили. Один ящик, по правде сказать, уронил нечаянно.
Немец на меня как заорет: бух, бух, мол, и показывает, что может взорваться.
Тут я и подумал - как же стащить? Смотрю, немцы пошли по переулку вниз, к
колодцу, где женщины брали воду. Хватаю ящик - и в канаву. Засыпал чем
попало, а тут племянник ведро жужелицы со двора вынес. Давай, кричу, сюда.
Высыпал на ящик и дальше гружу, но уже быстрее. Умаялся здорово, мокрый весь