"Петр Межирицкий. Читая маршала Жукова" - читать интересную книгу автора

весьма ограниченной выразительности. Иностранцы, пораженные нашей войной,
эмоциональности не стыдятся и в результате ошеломляют нас описанием наших же
страданий. Даже ход событий на советско-германском фронте впервые
последовательно изложен не русским историком, что было уже не просто правом,
но обязанностью российской науки.
Я не сдерживал эмоций. В оправдание свое приведу фразу из книги
английского историка, тоже не сдержавшего эмоций, когда описывал страшный
1941-й год:
"Все, что Сталин и Ставка швырнули в заслон, целые эшелоны армий,
брошенные одна за одной, было сметено валом поражений. Три миллиона
военнопленных в германских руках и численность Красной Армии, павшая до
наинизшей точки войны, являются плачевным доказательством упорной и
бессмысленной расточительности в обращении с огромными армиями и холодного
равнодушия к их судьбе". (Джон Эриксон).
Пересмотр истории неизбежен при завершении любого ее этапа. Даже Гитлер
находит открытых апологетов, о Сталине и говорить нечего. Многие ли знают
правду о преддверии и начале войны? Ведь ныне немало авторов из кожи лезет
вон, представляя поражения первых лет спланированным стратегическим
замыслом, а Сталина великим полководцем. В зарубежных исторических
исследованиях эти книжонки не упоминаются, что, честно говоря, успокаивает.
Цель этой книги -- отделить вождей от партий и партии от народов.



1. Интерлюдия. дети...

... в семьях умирали нередко. И в его семье тоже. А вот он, к
несчастью, выжил -- четвертый из рожденных, чтобы безжалостно отправить на
тот свет десятки миллионов.
Конечно, это не о Жукове. Это о его патроне, Верховном
Главнокомандующем и Генералиссимусе.
Жуков-то выжил -- к счастью, хотя многие возразят против такой оценки.
В воспоминаниях он не сделал упора на то, что жалел солдатские жизни. Как
профессионал, не мог не жалеть: выучить солдата не просто. Но оправдываться
и сваливать вину на других Жуков не стал. Жертвы, не по его вине, но не без
его участия, неисчислимы. Даже и напрасные. Но, по крайней мере, не жертвы
репрессий.
Крепкий мальчуган прожил славную жизнь, стал великим полководцем и
кумиром. Имя его в пантеоне русского оружия уравнено с именами Александра
Невского, Дмитрия Донского, Петра Румянцева, Михаила Кутузова. Слава Жукова
не запятнана позором усмирителя, как слава Суворова, коего звание
фельдмаршала пожаловано было ему императрицей Екатериной Великой за лихое
подавление Варшавского восстания. Тогда берег Вислы покрыт был крошевом из
тел барышень, детей, евреев, шляхты и любого случайного люда. "Глазомер,
быстрота, натиск"...
История глумлива и повторяется в трудно узнаваемом виде. Сто семьдесят
лет спустя наш герой тоже окажется у восставшей Варшавы, где крошево
готовилось руками наци. Сталин из Кремля наблюдал, как его враги истребляют
друг друга. Жукову пришлось оправдываться -- спасибо. Спасибо за испытанное
чувство неловкости. Помимо объективной невозможности наступать тогда на