"Ферн Майклз. Валентина " - читать интересную книгу автора

заботами о домашнем хозяйстве. Как же Валентина завоевала доверие эмира и
смогла править его владениями?
Менгису были известны мельчайшие подробности жизни Валентины с тех пор,
как она прибыла в Святую землю, сопровождая Беренгарию, английскую королеву.
То, чего он не знал, не имело большого значения, но Старец Гор понимал:
девушка, прибывшая в Акру вместе с христианами, стала женщиной среди
мусульман - женщиной, одно лишь присутствие которой возбуждало его и чьи
глаза смотрели ему прямо в душу, а голос лился бальзамом на истосковавшееся
от одиночества сердце.
Затянувшееся молчание не смущало Валентину. Она оставалась наедине со
своими мыслями и все же не одна, чувствуя, как то и дело обращается к ней
взгляд Менгиса. Дрожь сладостного волнения пробегала по ее телу, глаза
говорили, что молодой сарацин хорош собой. Разумом Валентина понимала, он
добрый человек, однако волнение души говорило еще больше: вечер окончится
сладостными объятиями, но беспокоиться не о чем.
"Что же случилось с той невинной девушкой, прибывшей некогда в Акру? -
размышляла она. - Когда же та девушка успела понять, что наслаждения плоти
нельзя отвергать?" Если бы она не покидала Наварру, то непременно осталась
бы целомудренной до самого дня свадьбы, и радости супружеского ложа были бы
ей неведомы. Чтобы заслужить уважение мужа, пришлось бы прятать свои чувства
и принимать его объятия, как неизбежность.
Валентине подумалось, что, пожалуй, это могло у нее и не получиться.
Она оказалась чувственной женщиной. Мудрый Саладин помог ей в том убедиться.
Откликнувшись на страсть Паксона, она испытала потрясение и сознательно
лишила себя окончательного слияния из страха отдать всю себя этому мужчине,
не способному проникнуться любовью и оценить приносимый женщиной дар -
тайную сердцевину.
"Однако же я вовсе не распутница, - сказала себе Валентина, - и это
несмотря на поведение, за которое в Наварре меня назвали бы именно так!"
Может быть, все случилось, как случилось, потому что ей пришлось жить в мире
мужчин и вести себя по их законам?
И все же, когда Менгис смотрел на нее, Валентина вспоминала, что на
самом деле она женщина со всеми присущими ей слабостями, и перед лицом
мужской силы остро осознавала свою уязвимость.
Опасность забеременеть ее не смущала. Дитя любого из этих мужчин было
бы благословенно. Кровь властителей текла б в его жилах, сердцем родился бы
он неустрашимым, глаза метали б молнии, и нрав проявлял бы он героический.
Но ребенок Менгиса унаследовал бы еще и эту несгибаемую силу духа, которая
помогает осуществить самые несбыточные мечты! Это дитя изменило бы мир!
Молчание, установившееся между Валентиной и Менгисом, так и не
прерывалось. Каждый из них погрузился в свои мысли, и все-таки они ощущали
присутствие друг друга.
Сладкое вино вскружило голову Валентине. Молчание казалось более
красноречивым, чем слова, и когда Старец Гор наконец протянул руку, она с
готовностью откликнулась.
Выйдя в ночную прохладу, они пошли рядом, рука об руку. Валентина
глубоко вдохнула бодрящий воздух и почувствовала легкое приятное
головокружение. Она поглядывала на Менгиса, такого высокого, мужественного.
Его рука была теплой, и грудью он задевал ее плечо, и это прикосновение
казалось ей обжигающим.