"Рю Мицусе. Возвращение героев " - читать интересную книгу автора

IX. Человеческие потери - один человек, второй штурман Машу Саса.
На семнадцатом обороте вокруг орбиты корабль попал в поток космической
пыли, в результате чего на отражателе фотонного двигателя образовалась
маленькая вмятина. Максимальная скорость снизилась до 86,47% первоначальной.
Машу вышел из корабля для исправления повреждения. Когда он производил за
бортом нужные работы, кислородный баллон его скафандра повредил электронный
молот. Второй штурман умер от удушья. Помощь пришла слишком поздно. Другие
члены экипажа закончили работу, начатую Машу. Скорость удалось повысить до
92,88%. Корабль покинул орбиту спутника Плутона и сумел лечь на обратный
курс.

Сухой, немногословный отчет. Но я читал между строк. Маленькая брошюра
говорила языком боли и пламени. Буквы жгли меня. Ох, и досталось ребятам!
Они прошли по самой черточке, по грани между жизнью и смертью. Полтора года
борьбы со смертью чего-нибудь да стоят! Никакая самая растрагическая
трагедия, изложенная хватающими за душу словами в многотомном сочинении, не
могла сравниться со скупыми строками документа. Понятно это не многим:
только людям, целиком отдавшим себя космосу. Только тем, кто ежеминутно
рискует жизнью в вечном космическом мраке, забывая близких и любимых.

Я читал и перечитывал - и верил каждому слову, каждой цифре. Все это
было мне известно по собственному опыту. Амнэ глубоко заблуждалась.
Я очень долго просидел неподвижно. Передо мной лежала брошюра. Зачем
только я взял этот отпуск и вернулся на Землю? Амнэ с ее нелепой просьбой...
И я, круглый идиот, согласился. Кто посмеет обвинить членов экспедиции в
смерти Машу?
Мои соседи по столу поднялись. Обнявшись, они двинулись к выходу. Я
смотрел на изящные линии бедер удалявшейся девушки, и внезапно меня кольнула
острая боль. Слова брошюры обрели иной смысл.
Около выхода стоял большой киоск. Под стеклом прилавка переливался
ультрамарином полупрозрачный шарф. Я купил его, отдав десять талонов,
предназначенных для свободного потребления. Кажется, эти воздушные, мягкие
шарфы были сейчас в моде у космонавтов Земли. Я обмотал шею, погляделся в
зеркало. Продавец поправил на мне шарф. Он засунул его под воротник моей
куртки, а сзади выпустил уголок. Очевидно, так полагалось носить эту штуку.
Настроение у меня немного исправилось. Все-таки приятно чувствовать себя
этаким стильным парнем. Зато в кармане осталось всего несколько талонов. Я
вышел на улицу. Снова стало неуютно. Словно сердце продуло сквозняком.
Надо добиться свидания с начальником экспедиции Хино. Я позвонил в
космическое министерство и спросил, где он сейчас находится. Мне ответили:
болен, лежит в лечебном центре, на берегу Японского моря.
Я отправился туда. Добраться было нетрудно: к моим услугам -
динороторная дорога местного сообщения. Стояла холодная погода, в разрывах
снежных туч изредка проглядывало солнце. До самого горизонта тянулась
темная, свинцовая гладь Японского моря. Среди песчаных холмов высились
здания из стекла и стали - лечебный центр. На его обширной территории почти
не было видно людей.
Прямо с холода я попал в теплынь и тишину. На лбу выступил пот. Я
подошел к окошечку администратора. Дежурная поговорила с кем-то по телефону
и очень учтиво отказала мне. По-видимому, Хино был в тяжелом состоянии.