"Сергей Михайлов. Шестое чувство" - читать интересную книгу автора

"Занзибара" или "Оттоманской империи". Да, золотое было время!.. С тех пор
большинство бывших мальчишек забросили потрёпанные кляссеры на чердаки и
вспоминают об увлечении детства лишь по великим праздникам, и то не каждый
год. Я же сохранил в своей душе эту страсть по сей день и, признаюсь, не
жалею об этом.
Идя к ближайшему метро по тёмным сырым переулкам, я мысленно был всё
ещё там, у старого чудакафилателиста, вызывая в памяти десятки и десятки
марок, которые только что длинной чередой пронеслись перед моим восхищённым
взором. Я ясно видел их: потёртые, прошедшие через многочисленные руки,
порой теряющие ценность из-за повреждения перфорации, но тем не менее
представляющие немалый исторический интерес, - и целые, не тронутые ничьей
посторонней рукой и лишь пожелтевшие от времени и длительного хранения в
пыльных альбомах экземпляры - всё это целительным бальзамом изливалось на
мою страждущую душу и отвлекало от печальных дум. Я шёл и никак не мог
вспомнить, каким же годом датирована та итальянская марка с портретами
Гитлера и Муссолини, и сколько экземпляров из бесконечной серии с
изображением профиля Гинденбурга удалось собрать моему коллекционеру -
тридцать шесть или тридцать восемь?..
- Эй, отец, курево есть? - услышал я вдруг грубый, резкий голос.
Я остановился. На противоположной стороне улицы, чуть впереди, чётко
обозначились три фигуры молодых парней из клана "металлистов" - длинные,
мокрые сосульки волос, ржавые цепи, заклёпки, наручники, кожаные куртки и
плакат "Трэш - норма жизни!" Меня взяло сомнение, знают ли они вообще, что
такое "трэш" (я-то знал, и причём весьма основательно - благодаря Василию,
который с утра до ночи гонял свой "Панасоник"), и уж совершенно не был я
уверен, что какой-то стиль музыки, пусть даже и "трэш", может и должен быть
нормой жизни. Вся эта демонстрация - дань моде, - решил я, - не более. При
встрече с такими молодчиками я обычно старался обходить их стороной и не
задевать, дабы не быть задетым самому, но в данном случае вопрос был
обращён лично ко мне и не ответить на него я не мог.
- Не курю, - соврал я, хотя курева у меня, действительно, не было. Я
пошёл было дальше, но тут же услышал, как кто-то из них зло процедил сквозь
зубы:
- Жлоб! - и добавил нечто длинное и неподдающееся воспроизведению на
бумаге.
Мне бы пройти мимо и сделать вид, что я ничего не слышал, но какой-то
дурацкий авантюризм и совершенно никчемное сейчас чувство собственного
достоинства толкнули меня на этот опрометчивый шаг - я остановился, пересёк
узкую улочку, проник телепатическим щупом в мозг каждого из них и вдруг
брякнул со злорадством и решимостью утопленника:
- Это кто, я жлоб? А пачку "Винстона" кто зажал, тоже я, скажешь?
- Чево-о? - удивлённо промычал один из них, тот, что с наручниками на
поясе. - Какую ещё пачку? Ты что, спятил, предок?
- Ну, я тебе, положим, не предок, - распалялся я всё больше, - а
пачку ты у Кинга свистнул, из его сумки, десять минут назад, когда вы у
"Зарядья" тёрлись. Вру, скажешь?
- Послушай, Дэн, что он несёт? - спросил у приятеля Кинг, тот что
постарше и поздоровее.
- А я почём знаю? - Дэн с нескрываемой злобой смотрел на меня, кулаки
его сжались и захрустели от напряжения.