"Николай Григорьевич Михайловский. Рассказы о советских флотоводцах " - читать интересную книгу автора

и заснул.
- А потом? - нетерпеливо спросил Юра.
- К вечеру хватились - нет человека. Послали лыжников на розыск. Нашли
полуживым, в госпиталь отправили. Вот, брат, что такое Север. Не надо на
отца сердиться. У него знаешь сколько дел? А ты живи, брат, и пока
присматривайся, пригодится.
- Значит, папка с архитектором тоже могут заблудиться?
- Не заблудятся, у них с собой компас. Юра осторожно спросил:
- А вы читали книгу "Приключения капитана Гат-тераса"?
- Как же не читать? Читал.
- Это взаправду было или так просто, выдумка?
- Жюль Верн изучал дневники полярных путешественников. Стало быть,
правда!
- Во здорово! - воскликнул Юра. - Расскажите еще что-нибудь, Сергей
Степанович. Про моряков, пожалуйста.
Говорков подсел к печке на корточках. Железным прутом шевельнул дрова -
и они вспыхнули ярко, как бумага.
Юра с нетерпением смотрел на раскрасневшееся белобровое лицо Сергея
Степановича и вдруг сказал:
- А хорошо, что мы не пошли, правда?
- Конечно! Я рад, что ты это понял. Слушай, Юра, недавно был такой
случай...
А в это время Душенов встал на лыжи, распрямил свои широкие плечи,
полной грудью, до боли, втянул в себя морозный воздух. На лыжне он
переставал стесняться своего роста, широкого шага, стремительности движений,
которые в обычное время сдерживал. Здесь он не испытывал никакой неловкости
от того, что скроен природой со щедрым расходом материалов: высок не в меру,
широкоплеч и громоздок. Он всегда, всюду чувствовал себя неуютно, все вещи
рядом с ним казались хрупкими и невыносимо мелкими. И он боялся или что-то
поломать, или уронить. Здесь же он шел легко, чуть наклонившись вперед, с
силой отталкиваясь палками. Ничто не стесняло его движений, он ощущал себя
летящим по воздуху.
Еще в Севастополе, собираясь в дорогу, они с Лелей заказали лыжные
костюмы, шапочки и рукавицы. Лыжи купили в Москве. Леля совсем не умела
ходить в первые дни. Сейчас, хотя падать перестала, держится молодцом, хоть
ноги все еще часто разъезжаются. Душенов смеялся от души, Леля сердилась:
- Погоди, еще месяца два - и ты меня не догонишь! "Приедем сюда
вместе, - решил Душенов. - Она будет рада".
Он долго катился, согнув ноги в коленях, потом бежал, быстро перебирая
палками. Давно он не испытывал такого наслаждения и душевного покоя.
Архитектор, судя по всему, тоже знал, что такое лыжи, но с трудом
поспевал за командующим, любуясь его статной фигурой в обычных флотских
брюках, заправленных в носки, плотном темно-синем свитере с белой полосой на
груди и в синей вязаной шапочке.
Душенов останавливался, опираясь на палки, и терпеливо ждал спутника.
Лицо у него раскраснелось, из приоткрытого рта струились белые клубы. Вокруг
суровая, изрытая сопками земля, прикрытая снегом.
Ловко сделав поворот, подъехал архитектор. Он махнул рукой в сторону
далекого горизонта:
- Не знаю, как вы полагаете здесь развернуть город? Ведь рельеф-то,