"Владимир Михайлов. Тогда придите, и рассудим ("Капитан Ульдемир", книга вторая)" - читать интересную книгу автора

вихри в тесных недрах стратегических машин, двойные и тройные параллельные
цепи не подвели, все было вмиг подсчитано, взвешено и решено - и
серебряные птицы поднялись навстречу, и взвились летучие рыбы, антигравы
автоматического наведения. Мгновенным был диалог не ошибающихся неживых
умов; и птицы клевали рыб, а рыбы в клочья разрывали птиц с той и с другой
стороны, и одна часть сгорела, и рассыпалась, и упала, а другая часть
прорвалась в ту и иную стороны. И у птиц раскрылись люки, а боеголовки
летучих рыб разделились, как разлетается в стороны осиный рой. Эти сделали
свое дело сразу, но и те, что упали не долетев, тоже совершили свое,
только секундами позже. Потому что антизаряд бомбы ли, головки ли может
лишь считанные секунды существовать в отключении от мощных стационарных
энергетических установок, питающих магнитное поле, свернутое коконом и
предохраняющее несколько килограммов антисвинца - в два хороших кулака
величиной, - от соприкосновения с корпусом бомбы или головки, сделанным из
обычного сплава. Ровно столько времени, сколько нужно, чтобы долететь до
цели, магнитный кокон продолжает жить, питаясь от аккумулятора, а затем -
аннигиляция, взрыв. Каждый такой заряд стоил, сколько стоит построить
город, и энергии потреблял, сколько ее потребляет город с его заводами,
подземками, рекламами, утюгами и ночниками. Безопасность требует жертв -
но, видно, уже не под силу стало истекать соками, питая безопасность, и -
где-то, где-то! - люди - а скорее даже созданные ими особо доверенные
машины - решили, что риск - дешевле, иначе - тупик, ибо можно зарядить
АВ-бомбу, а разрядить уже нельзя, ее можно лишь взорвать, но вывести
заряды в космос и взорвать на безопасном расстоянии от планеты тоже
нельзя, ибо путь каждого заряда строго рассчитан, и расстояние, какое он
может пройти, слишком мало, чтобы взрывы не отразились на всем, что
существует на планете. Не додумались разоружиться, пока речь шла еще об
идиллических термоядерных зарядах, которые разрядить было - раз плюнуть, а
теперь это стало все равно что выстрелить себе самому в висок - так уж
лучше в противника! И белые пламена вспыхнули, как если бы множество
Вселенных вновь рождалось из темного, вневременного и внепостижимого
протовещества. Нет, они вспыхнули ярче, чем множество Вселенных. Ничто не
могло уцелеть, и не уцелело. Так это было на планете Шакум, обращавшейся
вокруг солнца, что воспринимается на Земле лишь как слабенькая
радиозвездочка в созвездии Паруса.
Но нет ничего в этом мире, что было бы далеко от нас.


И вот разговор, что произошел одновременно (при всей относительности
этого понятия) совсем в другом пространстве, но не весьма далеко от
гибнувшей планеты, откуда она была видна как бы сверху вниз, и видно было
также и многое другое.
- Фермер! - сказал Мастер, невесело, как всегда, усмехаясь. - Вот и
опять. Неужели все зря, и мы с тобой бессильны?
Фермер чуть повернул лицо, сосредоточенное и грустное, на котором
плясали белые блики.
- Мы снова что-то упустили.
Мастер встал рядом с Фермером и стал смотреть туда же, и на его лице
тоже заиграли белые блики, словно от рождавшихся миров - но этот мир не
рождался, он гибнул на их глазах. Они молчали, пока не угасла последняя,