"Владимир Михайлов. Может быть, найдется там десять? ("Капитан Ульдемир" #5)" - читать интересную книгу автора

могут показаться иррациональными, дикими, неправдоподобными. Но в пору,
когда распад уже вроде бы завершился, а созидание еще не началось, - в эти
дни именно мир беспорядка и безвластья, мир развалин, кое-как вырытых
землянок и сооруженных из мусора хижин, безлюдных в светлое время и
оживающих с приходом темноты улиц, оборванных и истощенных людей,
передвигающихся не обычной нормальной поступью, но короткими перебежками от
одного укрытия к другому, словно бы в городе еще идут бои, - вот этот мир и
является единственно реальным и живым. И поскольку он действительно
существует, то в нем происходит и общение людей, и обмен информацией, и
возникают новые понятия, отношения, новые иерархии, а также и новые имена и
названия. Наподобие уже упомянутого выше Старческого Дома.
Дом этот сам собою стал заметным ориентиром в новой городской
топографии хотя бы потому, что был единственным уцелевшим в этой части
кольца; по нему вскоре и улицу, на которой он стоял, стали называть
Старческой. Былое ее имя проезд Желтых Роз никак не сочеталось с холмами
битого бетона и искрошенного кирпича, на которых, естественно, не только
розами не пахло, но и до одуванчиков было еще ох как далеко.
Человек по имени Кушелик, которое в этом мире успешно сменилось на
кликуху Кошелек, практикующий грабитель, осторожно приближаясь все к тому же
пресловутому дому, о цветочках думал меньше всего, а вместо того
прикидывал - что здесь можно будет взять и кому потом сдать с наибольшей для
себя выгодой. Отвлекало его от этих мыслей разве что недоумение: каким это
образом приюту старых песочниц удалось просуществовать в целости и, похоже,
сохранности по сей день? Он мог объяснить это лишь одной причиной: полным
или почти полным моральным разложением местных урканов, которым, похоже,
просто лень было добираться сюда (и в самом деле, от более или менее людных
центральных кварталов Первого, внутреннего, кольца путь в эти места занимал
несколько часов, проехать же, даже имейся на чем, было никак невозможно).
Да, война плохо повлияла и на эту часть общества, лишила ее былой лихости и
стремления взять побольше, заставила удовлетворяться меньшим фартом - зато
быстрым и не требовавшим заметных затрат энергии. В центре столицы авторитет
криминала стоял выше, чем кого угодно другого, и сопротивления его
представители почти не встречали.
Ну, это их проблемы - таков был вывод Кошелька. Сам он предпочитал
операции другого рода: вылезать не часто, но по-крупному, если уж брать, то
брать побольше. И дело, на которое он шел сегодня, обещало стать именно
таким.
Уже само название дома обещало успех: Старческий Дом был, иными
словами, просто богадельней - так рассуждал Кошелек. Старики же, перебираясь
в это последнее, надо полагать, жилье, забирают самое ценное и портативное
из всего, что успели нажить за долгую жизнь. Конечно, в нормальное время их
барахло вряд ли бы котировалось, но в такие поры, как нынешняя, когда самые
серьезные ценности уже прибрали к рукам воюющие стороны - прежде всего
генералы и офицеры, да и солдатня - те, что порасторопнее, и не только
прибрали, но и, возвращаясь в свои миры, постарались увезти с собой, - в
нынешние времена не приходилось пренебрегать ничем, что могло иметь рыночную
стоимость.
Кошелек был не ассаритом, но одним из тех воинов Десанта Пятнадцати,
кто предпочел не возвращаться в родной мир, а остался здесь - по крайней
мере, на какое-то время, пока дома определенные службы перестанут проявлять