"Вадим Михальчук. Люди и волки ("Черная пустошь" #2) " - читать интересную книгу автора

койки брезентовый чехол, в котором была приготовленная еще с вечера
винтовка - его старый "моссберг". Юноша пристально осмотрел "комнату"
военной палатки на шесть человек, проверяя - не забыто ли что-нибудь из
вещей. Он подошел к Дженни и небрежно чмокнул её в щеку:
- Увидимся, Джен. Время пролетит быстро - сама не заметишь, как я
вернусь.
Женщина хотела что-то сказать, но ее губы дрожали и она только кивнула.
Её глаза, наполненные слезами, выдали её, она попыталась сдержаться, но не
смогла - две слезы-предательницы выкатились из глаз и побежали по щекам,
оставляя мокрые блестящие дорожки. Илайджа погладил ее по щеке, стирая
слезу, и приглушенно вздохнул.
- Пока-пока, великан, - юноша улыбнулся малышу, с улыбкой потянувшемуся
к нему.
- Дада, - важно сказал маленький Тимоти.
Его пухлые пальчики сжали указательный палец юноши.
- Ага, "дада", - усмехнулся Илайджа, шевеля пальцем в горячей
ладошке, - дядя принесет тебе из леса шкуру волка, Тимми, теплую-теплую
шкуру только для тебя.
- Во-ок? - голубые глаза - как безоблачное весеннее небо.
- Ага, волк, - выпрямился Илайджа. - Ну, мне пора.
Он подошел к Маргарет, сидевшую в той самой позе, в которой её оставил
сын. Сгорбившись над столом, Маргарет напоминала уставшую старую кошку с
потускневшими глазами. Ее руки неподвижно лежали, скрещенные на Библии. Губы
едва заметно шевелились, но не было слышно ни звука.
- Пока, ма, - Илайджа нежно поцеловал мать, но она резко отстранилась,
нервно стирая поцелуй сына со своей щеки.
- Иуда, - прошептала она, не глядя на сына.
Она упрямо продолжала смотреть на Библию, лежащую перед ней. На кожаной
обложке книги когда-то золотой краской был выведен крест. От позолоты мало
что осталось, краска почти вся облупилась и сошла, от креста остался только
темный вдавленный контур распятия.
Юноша пожал плечами, тихо вздохнул, подхватил ранец и чехол с оружием и
вышел из палатки, не оглядываясь. Он не любил оглядываться назад.
Дженни, до этого момента сидевшая неподвижно с Тимоти на коленях,
бережно, но уверенно, подхватила ребенка и усадила его на колени к притихшей
свекрови:
- Подержите Тимми, мама. Я сейчас вернусь.
Старческие руки, сухая кожа которых была покрыта темными коричневыми
пятнышками, автоматически, подчиняясь многолетней привычке, поудобнее
усадили внука на коленях. Поддерживая окончательно успокоившегося ребенка за
спинку, Маргарет начала медленно раскачиваться на стуле - вперед, назад,
вперед, назад. Стул едва слышно поскрипывал под не таким уж большим весом
стареющего тела. Вторая рука придерживала малыша за плечо, ее пальцы
легонько поглаживали вязаную из красной и белой шерсти детскую кофточку в
такт покачиванию на стуле. Тихий шепот, такой тихий, что его можно было
услышать, только наклонившись вплотную, перемежаясь со скрипом, вырывался из
узких темных губ, покрытых в уголках белым налетом:
- Там - смерть, там - смерть, смерть...
Скрип-скрип.
- ...и скорпионы с огненным жалом, и саранча в халцедоновой броне...