"Вадим Михальчук. Люди и волки ("Черная пустошь" #2) " - читать интересную книгу автора

- Я иду вместе с охотниками в лес, ма, - ответил Илайджа, застегивая
"молнию" ранца.
Стул, на котором сидела Маргарет, отлетел в сторону.
- Нет, нет и нет! - завизжала она, сопровождая каждое "нет" сильными
ударами сжатых сухих кулачков о стол. - Я не позволю! Ни за что! Никогда!
Заплакал ребенок, до этого момента молча возившийся на кровати со
своими игрушками. Дженни Аттертон сняла с электрической плиты сковороду с
тушеным мясом и отставила ее в сторону:
- Мама, ну пожалуйста, не надо, - умоляющим тоном сказала она, подходя
к кровати, на которой сидел ее сын Тимоти.
- Ну-ну, маленький, не плачь, не плачь, ш-ш-ш, ш-ш-ш, - она прижала к
себе плачущего ребенка, - не плачь.
Мальчик прижался к ней, вздрагивая всем своим маленьким телом. Его
ручка указала на Маргарет:
- Ба, ба!
- Да, сынок, бабушка не хотела тебя напугать, не плачь, маленький.
Маргарет, не обратившая ни малейшего внимания на свою невестку и внука,
продолжала кричать:
- Ты никуда не пойдешь, Илайджа Аттертон! Нет, ты никуда не пойдешь! Я
не для того выкормила тебя, чтобы ты плясал под дудку фарисеев! Нет, не для
того я тебя растила! Ты не пойдешь в лес, ты не пойдешь! Там - смерть!
- Успокойся, ма, - хладнокровно сказал привыкший к подобным сценам
парень, - тебе нельзя волноваться.
- Господи, где же глас твой трубный, где же перст твой, где голос твой
и воля твоя, что позволяешь ты овцам идти в пасть дьявольскую волчью?! -
взвыла Маргарет. - Неужели ты позволишь свершиться смерти?! Господи
всемогущий, помоги же мне, господи, помоги!
Ребенок заплакал еще громче и Дженни обняла его, укоризненно глядя на
свекровь.
- Я - взрослый мужчина, ма, я вправе поступать так, как хочу. Даже в
твоей книге, - Илайджа указал на Библию на столе, - сказано "уготована
каждому дорога своя".
Маргарет взвизгнула, как кошка, и подлетела к сыну. С сухим треском
ладонь ее правой руки врезалась в щеку Илайджи. Левая рука взметнулась для
следующего удара, но Илайджа перехватил руку матери. На его щеке отпечатался
белый отпечаток ладони, тут же начавший краснеть. Илайджа без всякого
видимого усилия прижал руки матери к ее плечам, приподнял ее костлявое тело
и поднял его в воздух.
Маргарет вытерпела эту процедуру с терпением аскета-отшельника.
Бешенство, охватившее её, проявлялось только в яростном взгляде черных глаз
и прерывистом дыхании, с присвистом вырывающееся из раздувающихся ноздрей.
Её губы были сжаты так же плотно, как сжимаются створки раковины моллюска.
Илайджа бережно усадил мать за стол. Дженни смотрела на них и в её
глазах были боль и страдание. Тимоти перестал плакать и сквозь слезы
улыбнулся маме. Дженни машинально улыбнулась в ответ, осторожно вытерла
слезы с пухлых щек, также машинально поправив прядь волос сына, упавшую на
его вспотевший лоб.
- Надо бы тебя постричь, Тимми, - пробормотала Дженни, сама почти не
сознавая того, что она говорит.
Илайджа ласково погладил мать по плечу, отошел от стола и взял со своей