"Геннадий Михасенко. Милый Эп " - читать интересную книгу автора - Запо-омню, - протянула Валя, широко открыв свои карие, густо
опушенные черными ресницами глаза. - Ну, вот и все. - А как это будет? - Услышите. Значит, в семь ноль-ноль, - напомнил я, расправляя скомканный берет. Валя опять глянула на свои часики и, неожиданно подавая мне руку, будто для поцелуя, сказала: - Поставь, пожалуйста, по своим. Я было нахмурился, мол, нечего, девочка, чудить, но, поймав ее серьезно-любопытный взгляд, чем-то напомнивший взгляд Авги Шулина, вдруг взял ее холодные пальцы и, сунув берет под мышку, второй рукой сосредоточенно подкрутил маленькое, тугое колесико и подвел крохотные стрелки. - Пожалуйста. - Спасибо. - Ну... - Ой, я сигнал забыла! - Позывные. Ме-би-ус! - Ах да, Ме-би-ус. Это рыба или созвездие? - Это ученый. - Ого, имечко - Мебиус!.. А ведь тебя, кажется, Аскольдом звать, да? - спросила Валя. - Да. - Значит, английский - это Аскольдова могила? столько моя лично, сколько братская. Кроме меня, там еще с десяток наших барахтается. Валя усмехнулась и вышла следом за мной в коридор. У двери я обернулся. Девчонка стояла, припав к наличнику плечом, и водила кончиком косы по губам, полуоткрыто замершим в иронически-дразнящей улыбке. - Гуд бай! - сказал я небрежно. - Бай-бай! - тихо ответила она. Я вышел и стал медленно спускаться, но на площадке между этажами сообразил, что могу сейчас встретить Светлану Петровну и тогда не нужно будет выходить в эфир! Двумя прыжками одолев пролет и наделав в старом доме страшный грохот, я выскочил на улицу. Нет, я должен выйти в эфир! Должен, хотя бы для того, чтобы стереть эту ироническую улыбку. Глава четвертая Шел час "пик". Народ валом валил с работы. Я катился в переполненном трамвае, и в моей голове была такая же теснота от мыслей. Вдруг в середине вагона я увидел черный отцовский берет и обмер. Что, уже кончено? Уже уволили и отобрали машину? И он едет домой, как и все, в шесть? Я лихорадочно протолкался вперед и схватил было отца за локоть, но тут он обернулся на возбужденные мной сердитые окрики, и я расслабленно застыл - это был чужой, безбородый дядька. Уф! Уж лучше неизвестность, чем вот так... А хотя почему бы отцу не возвращаться домой, как и всем, около |
|
|