"Геннадий Михасенко. Милый Эп " - читать интересную книгу автора - Еще глуше.
И через дорогу мы двинулись в лес, куда увиливала тропа, ведущая к невидимой городской окраине. Шоссе шло туда далеким огибом, потому что прямо лежала глубокая лощина. Лес этот, зажатый между городом и промплощадкой, был еще нормальным: высились тут зелено-золотистые, здоровые сосны, густыми островками рос кустарник, тянуло смолистым сквознячком и насвистывали пичужки, но хворь уже привили ему: справа и слева серели в молодняке ноздреватые вороха отходов, лепешки застывшего раствора, бракованные балки и покореженные плиты - словно какие-то внеземные обжоры бесстыдно швыряли сюда внеземных объедков. Даже последние нищие сугробики-льдышки, которые песчаный грунт жадно досасывал под кустами, казались бетонными ошметками. Сквозь одно, метрового диаметра кольцо с голыми ребрами арматуры, проросла сосенка. Лет через тридцать, если свалка не задушит лес и город не поползет в эту сторону, народ подивится на окольцованную сосну. Мы были одни. Я думал, наша прогулка будет простой и веселой, как телефонный разговор, но уединение вдруг сковало меня. Я уже не скрывал от себя, как вчера, что влюбился в Валю и что ради нее выходил в эфир, но боялся этой влюбленности, потому что уже дважды она заканчивалась плачевно - девчонки отшатывались от меня, едва я делал намек. И понятно! Разве можно ответить взаимностью такой образине? Поэтому я решил раз и навсегда: ну их к лешему, этих девчонок! И вдруг опять!.. Теперь я знал, что надо таиться, чтобы дольше продлилась эта невесомость. И я таился, стискивая в кармане бочонок с Валей, но я молчал; мне бы кувыркаться и плясать вокруг нее, но я спокойно брел рядом; мне бы смеяться, но я почти хмурился; мне бы не сводить с нее глаз, но я покосился на нее лишь украдкой, как на электросварку. - Аскольд, ты уже был здесь? - спросила Валя. - Был. Вон там маслята собирал. - С кем? - Как с кем? Один. - А почему ты покраснел? - Потому что вопрос странный. - Сам ты странный. Она отбежала в сторону, набрала сосновых шишек и стала кидать в меня. Пятясь, я ловил их и складывал в карман. На просеке, под тяжело прогнутыми проводами ЛЭП, мы сблизились, и я сказал, таинственно подняв палец: - Послушай-ка! Валя запрокинула голову и замерла. Щека ее была в десяти сантиметрах от моих губ. Я вспомнил, что почти вот так же, обманув Шулина, шустрая Любка Игошина нанесла ему оскорбительный поцелуй, и смутился. - Шуршит, - сказала Валя. - Ток, - шепнул я. - Да? - Еще минут пять, и у нас волосы выпадут. - Почему? - Излучение. |
|
|