"Геннадий Михасенко. Милый Эп " - читать интересную книгу автора

Она вздохнула:
- Бедняга!.. А кроме этого он что-нибудь умеет? Переводить, например,
с английского?
- Пока нет, но если научить...
- Сначала я научу безжалостного хозяина. Все, Аскольд, давай
заниматься, а то ничего не успеем!
Валя сказала, что лучше начать с уроков, чтобы потом не беспокоиться о
них. Я согласился. Мы сели за круглый стол, как министры враждующих стран,
и разложили учебники... Я не смотрел на Валю впрямую, но видел все ее
движения, и мне было приятно знать, что в любой миг я могу посмотреть прямо
и увижу ее не в воображении, а тут, в метре от себя... Мозг мой работал
какими-то импульсами: я то удивительно четко все понимал, то вдруг все
обрывалось, даже цифры и буквы уплывали из фокуса и пропадали вовсе. Тогда
я прикрывал глаза ладонью и тайно глядел сквозь пальцы на Валины брови,
ресницы, тонкий нос и на губы, которые то шевелились просто так, то
аккуратно поигрывали разлохмаченным кончиком косы... В один из моментов
сосредоточенности передо мной легла бумажка с цепочкой слов. Я прочитал:
"Аскольд - ask old - спроси, старый!"
Усмехнувшись, я ответил:
"Что спросить, молодая?"
"Что хочешь!"
Откуда-то из глубины тела ударил жар, как в школе, когда я огрел Зефа
папкой, и я, чувствуя, что невыносимо краснею, вдруг написал:
"Хочу поцеловать тебя!"
Я написал это и в шутку и всерьез и целиков вверился Вале: если примет
в шутку - я спасен, если всерьез... она вскочит, швырнет в меня тетрадки и
уйдет. Не поднимая головы, я передвинул бумажку и плотно, до звона в ушах,
зажмурился, ожидая реакции - шума, падения стула или, может, шлепка по
башке, но время тянулось космически медленно, я не выдержав пытки, открыл
глаза - бумажка уже лежала передо мною.
"Когда?" - прочитал я, и новая волна жара окатила меня: слава богу,
шутка принята!
"Сейчас!" - смелее приписал я. "Нет, в пять часов!" - ответила Валя.
Не стесняясь - шутить так шутить! - я обернулся к ходикам - без десяти
пять - и весело глянул на Валю, думая встретить ее насмешливую улыбку. Но
Валя не смотрела на меня, она преспокойно учила. Я словно ожегся и отвел
глаза. Конечно, чему тут улыбаться! Шутка до того глупа, что дальше
некуда!.. Пристыженный, я уткнулся в историю и, буксуя на фразе о борьбе
Плеханова с народниками, стал разносить себя в пух и прах!.. Говорил,
держись, так нет, шутить полез, Мольер! Ну и моргай теперь!.. Правда, время
шутки еще не истекло, может, именно в пять Валя простительно рассмеется и
развеет эту дурацкую неловкость. И в голове моей тотчас заработал неведомый
счетчик, отщелкивая секунды и минуты. На Валю я больше не смотрел - ни
тайно, ни явно. Я, как НЗ, хранил этот последний взгляд, который
виновато-конфузливо брошу на нее, когда часы ударят... Сначала в ходиках
пробудится жужжалка, и лишь потом забьет важно и раскатисто. Несколько раз
мне уже чудилось это жужжание, и я вздрагивал, но это машины проносились
под окном, а настоящее жужжание я прозевал - часы ударили вдруг.
- Пять! - вырвалось у меня.
- Пять, - сказала Валя.