"Геннадий Михасенко. Милый Эп " - читать интересную книгу автора

- Пять! - слегка пригрозил я.
- А не спешат они?
- Нет.
Усиливая угрозу я стал приподниматься, поднялась и она. Не знаю, какой
вид был у меня, но Валя улыбалась странно: не дразняще-игриво, как надо бы
в шутке, а напряженно-выжидательно. И я медленно двинулся к ней, мелко
перебирая руками по столу, чтобы хоть как-то удлинить этот невероятно
короткий путь. Валя пошла от меня. Я прибавил шагу, прибавила и она. Я
побежал, и она побежала. Я все ждал, что Валя вот-вот прервет эти
кошки-мышки, махнет рукой, властно усаживая меня на место, и мы начнем наш
дурацкий английский язык, но она не прерывала. Я метнулся в обратную
сторону, она - в обратную. Скатерть сбилась, что-то упало, стучали по полу
ножки сдвинутого стола, а мы, ничего не замечая, кружили и кружили, шумно
дыша, и никак не могли сблизиться, как одноименно заряженные частицы. Валя
наконец оторвалась от стола и скрылась в коридоре. Я кинулся следом. Она,
фосфорически сияя водолазкой, стояла в полумраке спиной к стене и глядела
исподлобья, как я приближаюсь. И я вдруг понял, что больше она не побежит
от меня и что все это уже не шутка. С мертвящей бесчувственностью я взял ее
за плечи и, закрыв глаза, бессильно ткнулся губами в ее щеку. Валя
встрепенулась, обхватили руками мою шею и, шепнув "не так", быстро
поцеловала меня в губы.
- Вот так, Эп! - выдохнула она и умчалась в гостиную.


Глава одиннадцатая

До четырех часов я пахал в школе с Васькой, как и обещал ему. Выбрав
из более чем пятидесяти вопросов тридцать и отредактировав их, мы позвали
Нину Юрьевну и, вручив ей тетрадку, открыли наш замысел.
У Нины Юрьевны было странно жесткое, словно чем-то армированное лицо,
затруднявшее артикуляцию, так что каждое слово ей приходилось прямо
конструировать, напрягая не только губу, но и щеки, и лоб, и шею и принимая
при этом вид человека крайне обиженного и готового заплакать. Волноваться
ей было совершенно противопоказано - тогда она почти теряла дар речи.
Именно поэтому Нина Юрьевна не устраивала ученикам бурных словесных
головомоек, а исписывала своим тоже напряженным почерком целый листище и
давала прочесть разгильдяю, разрешая после этого рвать записку или отнести
родителям. Все, конечно, рвали. Но зато как она вела математику, где как
раз и требовались эти немногословие, медлительность и четкость! Она прямо
высекала в наших мозгах все формула!
Даже не открыв тетрадку, Нина Юрьевна спросила, где же мы были
раньше - ведь экзамены близятся. Мы сказали, что успеем. Тревожно помолчав
и повздыхав, она повела нас к завучу. Анна Михайловна, поразмыслив,
заметила, что после такого форума мы и экзамены лучше сдадим, потому что
поднимется настроение. Завуч уточнила срок. Мы ответили, что вот сегодня
суббота, а в следующую субботу - уже форум. Еще подумав и полистав нашу
тетрадку с вопросами, Анна Михайловна улыбнулась, и, возвращая Забору
тетрадь, сказала, что раз уж нам так хочется и, главное, раз уж полдела
сделано, то придется разрешить. И отпустила нас, задержав зачем-то Нину
Юрьевну. Мы ликовали.