"Сергей Михеенков. Пречистое Поле " - читать интересную книгу автора

хороши. Сколько годов пролежали, а хоть бы тебе что".
Осипок вышел на бугор. Отсюда большак уходил далеко в поля, к. лесу. А
лес тот едва виднелся и свивался с горизонтом в единую нить. Глянул Осипок
на большак и никого до самого конца его не увидел Своим цепким глазом. "Вот
и хорошо, - подумал, - да и поспешать надо". Он поставил на землю зеленый
ящичек, бережно положил на него винтовку, поглядел еще раз на ленту
большака, теряющегося в дальних ржах, поплевал на ладони, сдвинул на потный
затылок кепку и взялся за лопату.
Окоп он решил рыть справа, шагах в сорока от дороги, на самой горбовине
поля, оставленного в нынешнем году под пары. "Сроду пары не оставляли, а
нынче, видишь, малый этот, Кругов, приказал, чтобы пары были. Не гляди, что
в городе жил, а видишь вот - пары. Теперь будут им пары..."
Осипок рыл и оглядывался. Не увидел бы кто, не поднял бы тревогу раньше
времени. Для стрелкового боя лучшей позиции не надо: видать далеко, вон как
все вокруг просматривается, особенно там, в стороне дальнего леса
схорониться им негде, там насыпь низкая, совсем припала к пашне, валунов
нет, их с поля давно укатили, на постройки разволокли, и подползти не
смогут: если бы рожь была посеяна, могли бы и подползти, окружить, а так
нет, не подползут. Пары поросли реденькой ледащей сурепкой и такой же худой,
на измученной, истасканной земле, ромашкой! "Дохозяйствовались, мать вашу, -
подумал со злорадством Осипок, не поднимая головы. - Вот тут я вас, братики
мои, н встрену. Тут я вам, землячки, и наладю путь обратно. Ага, отсюда и
поползете назад. Откуда пришли, туда и поползете".
Лопата легко лезла в податливую нолевую землю. Осипок откидывал ее
вначале как попало, в разные стороны, лишь бы побыстрее углубиться, потом
подправил ровик с краев и начал аккуратно, но почти так же быстро,
сноровисто, словно всю жизнь только и делал, что рыл окопы, стал выкладывать
землю по обрезу окопа со стороны дороги. Вскоре поднялся небольшой бруствер,
и Осипок решил раскладывать его и дальше, на угол, на тот случай, если те,
кого он пришел встретить, вздумают все же обходить его вон там, левее, вдоль
большака. Погодя он скинул фуфайку, душившую его распаренное тело, и остался
в одной исподней рубахе с надорванным распахом. Так, без фуфайки, работать
было легче, способнее. Потная рубаха на спине сразу захолодела, и в другое
время Осипок поостерегся бы и, чтобы не застудить спину и не мучиться потом
радикулитом, накинул бы фуфайку обратно на плечи, но теперь было не до
этого. "То, что будет потом, - думал он, работая остро отточенной лопатой, -
будет потом, а мне бы не упустить то, что теперь делается".
Окоп Осипок рыл в полный профиль, для длительного оборонительного боя,
по всем правилам той нехитрой науки, которую преподавали ему когда-то в
Красной Армии, а потом и в другой армии. Да, и в другой тоже. Так что
вышколили будь-будь. Науку ту он усвоил быстро, небось не дома строить: чем
глубже копаешь и тверже земля, тем больше гарантии, что голова останется на
плечах. Было времечко, много он окопов да траншей перекопал. В разных землях
пришлось. И в глине, и в болотине, и в черноземе, и в тех, где камень да
камень и конца ему, проклятому, нет, и в таких же вот песках рыжих. То
отступал, то наступал, то снова отступал, то опять вперед. А как же, он,
Осип Матвеевич Дятлов, тоже Победу ковал.
Дело, подвигалось быстро. Вначале шла черная рожалая земля, потом пошла
с пропежинами, а там и до песка Осип добрался. Песок был влажный,
рыжевато-оранжевый, залегал он слоями, то посветлее полоса, то потемнее, то