"Николай Михин. Дача Долгорукова (хроника пятидесятых)(Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

понял, но не подал и виду.
... В океане хорошо и спокойно даже когда штормит, а в
тихую пого- ду - благодать. Можно уделить время легкому
трепу. При Андреиче запрещались байки про женскую неверность,
про измену и прочие интимные недоразумения. Это скверно
сказывалось на настроении. Сам он был примером хорошего
семьянина, любящего мужа и отца. Жена была подстать мужу.
Моряки любовались этой парой. Супруги были даже похожи друг на
друга. Это бывает от любви и привязанности друг к другу -
полагали они. Наверное, это было правдой.
В ходу были веселые истории, происходившие с рассказчиком
или с кем из его знакомых, как правило, приукрашенные или даже
выдуманные на три четверти. Рассказывались интересные случаи из
морской жизни, о старых моряках. Как-то заговорили о прозвищах.
Прозвища были на судне не у каждого, но если они имелись,
то были точны и являлись как бы второй фамилией, заменяли ее.
На прозвища никто не обижался, так как оскорбительных прозвищ
не было. К хорошим людям плохие клички не приставали. А
прозвища были самые разные: Дундич - от фамилии Дудинов;
Енгибаров - похож на знаменитого клоуна; Беззубый - всего
одного зуба не было, но уж очень долго собирался он его
вставить, да все не получалось, все было недосуг; Намек - по
поговорке "понял намек, приду", - и другие прозвища.
Мой напарник Женя Мамаев (или Мамай) очень интересовался
"откуда есть пошла", как он любил выражаться, та или иная
кличка.
- А кто мне скажет, почему Витю Шапина иногда, я слышал,
Ревизором называют? Он что, проверял что-нибудь? Или как?
- Или как. Ты же должен помнить. Три года тому назад.
Стояли в Ростоке, в Германии, под разгрузкой. Я был на вахте.
Уже начало темнеть, когда синоптики сообщили, что ожидается
сильный ветер, поэтому краны прекратили работу, а капитан,
чтобы не простаивать, распорядился продолжать разгрузку
судовыми стрелами. Их же было нужно настраивать, а матросы часа
два как закончили работу и отдыхали, часть их была в
увольнении, на берегу. Понятно, такую весть до отдыхающих
довести - весьма неприятная штука. Поэтому, заходя в каюты, я
начинал словами гоголевского городничего: "Господа! Я пришел
сообщить вам пренеприятное известие. К нам едет ревизор". Потом
уж излагал суть дела: необходимо в связи с усилением ветра
завести стрелы, настроить их, подготовить к работе... Все с
неудовольствием, но все же без ругани выслушивали это,
переодевались и выходили к трюмам. Вышел и Витя. Но он
спросонья (а поспать он любил) не совсем понял, зачем едет к
нам ревизор, и почему для этого мы должны настраивать грузовые
стрелы. Он у всех спрашивал, когда он приедет, надолго ли и
ворчал: "Не фига делать этим ревизорам... Ходили бы днем, а то
нет - после
работы. Гады..." Сначала никто не врубался, что он там про
какого-то ревизора бормочет, а когда поняли, долго не умолкал