"Николай Михин. Дача Долгорукова (хроника пятидесятых)(Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

любили и сторонились: знали, что некоторые неосторожные
вынуждены были в свое время сменить родные
места на весьма отдаленные и суровые районы северного
Урала и Сибири не без помощи этого угреватого активиста. Едва
избежал этой участи и Максим Зиновев, единственный мужик в
селе, сохранивший крестьянский облик. Носил бороду, чем очень
был интересен для сельской босоногой мелкоты. Мы его рисовали в
тетрадках, на упаковках, на газетных полях - на всем, на чем
можно было рисовать. Борода делала рисунки похожими на
оригинал. По селу ходили разговоры, что за эту бороду ( вызов
что ли какой видели в ней власть имущие), а не только за
высказывания в защиту сохранения сельского храма, чуть не
упекли деда Максима, куда Макар телят не гонял. Но все
обошлось. Сейчас он стоял среди зрителей и слегка притоптывал
правой ногой в такт музыке. Над густой, сросшейся с усами и
бакенбардами, бородой улыбались серые с синевой хитрые дедовы
глаза.
А свадьба двигалась по главной улице села, которая
по-местному так и называлась: Село.
Заводилами на свадьбе были свидетели, то есть, дружки
бывших жениха и невесты, а сегодня - мужа и жены. Дружками
были Шурка Японка, двоюродная сестра невесты по отцу, и Минька
Линьков (или просто Линек), двоюродный брат по ее же,
Тонькиной, матери. Оба дружки были не простыми заводилами, а
ряжеными. Минька был наряжен женщиной. Длинный, в женском
нарядном сарафане, кокошнике, в туфлях на высоком (хорошо еще
не шпилька) каблуке, он выглядел еще длиннее, и поэтому один
вид его вызывал улыбку. Его длиннота и неуклюжесть особенно
подчеркивались тем, что рядом с ним выплясывала низенькая
росточком, подвижная Шурка, одетая под джигита, в костюме с
газырями, с кинжалом. Они задавали тон всем, и свадьба шла, как
на одном дыхании, без срывов и сбоев. Молодые первыми
заражались примером дружек, но у них выходило все степеннее и
солиднее, они как бы не бросались в пляс, а вступали. Тонька в
подвенечном наряде белой уточкой кружилась в центре свадьбы. И
сизым селезнем, водя ее за руку, грудь вперед, ходил вокруг
возлюбленной ее молодой супруг.
Ну, а дружки уж и выделывали кренделя. Линек превзошел
самого себя: он крутился волчком, ходил петухом, делал, подобно
запорожцу в гопаке, невероятные прыжки. А руки-то, руки без
устали отбивали чечетку: по груди, по коленям, по голеням, по
земле...
- Все папаши собралися,
А мово папаши нет.
Мой папаша чрез мамашу
Отправился на тот свет, - и сразу:
- Ой, страданье страданцово,
Теперь воля не отцова.
Тетка Нотя Линькова, мать Минькина, тихонько улыбалась да
с укоризной покачивала головой.