"Николай Михин. Дача Долгорукова (хроника пятидесятых)(Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

слепни, как очумели, парню не давали покоя, а уж о лошади и
говорить нечего. Они ее допекли, и Гашетка (так звали лошадь)
понесла, только стальные зубы граблей громко стучали за
Колькиной спиной. Гашетка так мчалась, что маленькая березка,
на которую она наскочила дугой, согнулась и, резко
выпрямившись, очутилась между лошадью и оглоблей. Колька чуть
не вылетел из сиденья. Попытки освободиться от березки
результатов не давали. Пришлось распрягать Гашетку да с
ласковыми приговорами, отгоняя назойливых слепней и соблазняя
кусочками сахара, снова запрягать ее.
Зато какое счастье в вечерней прохладе проехать верхом до
озерка, почистить лошадку, попоить ее и, вернувшись,
предоставить и ей отдых до следующего утра. Иногда это счастье
уступали пришедшим навестить родителей колхозным подросткам.
В дождливую погоду редко кто высовывался из палаток. Разве
что заядлые грибники. Те уходили надолго. Возвращались мокрые,
но счастливые, независимо от успеха.
В нескольких километров от лагеря косарей располагалась
войсковая часть, вернее, точка - в палатке жили десять солдат
и один сверхсрочник. По вечерам свободные от службы солдатики
навещали артельных девчат. Парочками далеко уходить не давали
старшие строгие подруги. Встречи происходили в палатке да около
палатки, короче, на глазах.
Как-то к очередному их посещению женщины нарядили Кольку
девушкой. Получилось неплохо. Поменьше говорить, побольше
стесняться... А что?.. Молодой, гладкокожий да розовощекий...
Тем более, все ходили в резиновых сапогах. Покрыли Колькину
голову косынкой, надели на него платье, а сверх платья кофту и
- девушка готова. Помазали ему духами за ушами, попудрили
носик - для дамского запаха... И порядок. Один
солдатик ни на шаг не отставал, ласковые слова говорил.
Сначала Колька еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, но потом
вошел в роль. Все обнимания и попытки поцелуя он стойко
выносил, терпеливо отбиваясь от ухажера. После руки долго
болели, а Колька думал: как же это женщины-то не устают
отбиваться?.. Несколько парочек сидело в палатке. Колька вдруг
почувствовал, что рука солдатика настырно лезла туда, где у
него под чужим женским платьем находилось свое личное, чисто
мужское. Он не выдержал и сказал громко (для всех) басовитым
юношеским голосом:
- Ты, служивый, поосторожней, не шуруй так ретиво, а то я
могу и рассердиться.
Девки заржали сразу, затем дошло и до солдат. Незадачливый
ухажер сидел с открытым ртом. Больше он в гости не приходил.
Во второй половине августа Колька возвратился к своим
квадрантам, к верстаку, к газовым горелкам, к Семену
Васильевичу. Однообразие рабочих дней описывать нет
необходимости. В артели не было таких дисциплинарных
строгостей, как на "Приборстрое", и сами рабочие говорили про
свое предприятие: "Шарага есть шарага". Пили в больную голову.