"Николай Михин. Дача Долгорукова (хроника пятидесятых)(Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора кап, кап, кап, каплет дождик...", затем - "утки
кря-кря-кря..." и так далее. Валька Женьку совсем замучила. Сначала она вела себя сдержанно, потом в танцах стала всем телом тереться о него, а когда он, стесняясь, старался отстраниться, вдруг зло бросала его и бежала разбивать другую пару. Женька тянулся к ней и боялся ее. Он-то мог сдерживать свои порывы, а Валька - нет. Она заваливала его на диван, несколько раз укусила... Отбиваясь, Женька видел, что у друга с его дамой все идет нормально, спокойно. А Валька постепенно, потихоньку возбудилась до такой степени, что вот-вот с ней случится истерика. И она случилась. Уже ближе к утру темпераментная хозяйка утащила Женьку в другую комнату и стала насильно его раздевать, дрожа всем телом, целуя его и со стоном кусая. Женька сопротивлялся из последних сил. А Валька дошла до бешенства, и когда из соседней комнаты раздался дружный дуэт: "Кап, кап, кап, кап, каплет дождик", - она остервенело заорала: - У кого там закапало, так вашу мать!?. С Валькой началась истерика. Больше Женька к ней не ходил. И вообще два месяца избегал женщин. 6 Лучше все же танцевать в своем клубе, чем ездить к черту на кулички за поцелуями, а иногда за синяками. Тем более, что Женька как дружинник должен быть в клубе во время танцев, среди танцующих. Мало ли кто, особенно в нетрезвом виде, начнет себя вызывающе вести, угрожать или просто мешать окружающим. Женька всегда дежурил в клубе с удовольствием. С ним, как всегда, дежурили его друзья. И делом занимаются, и отдыхают. Вон танцует стройный, подтянутый Толя. Вон Борис, его брат, что-то рассказывает девчатам, а те смеются. Борис мастер рассказывать смешные истории с самым серьезным выражением лица, что больше всего и смешило собеседника. Он мог закатывать глаза, как у покойника. Но главное - он мог хрустнуть любым суставом. Хрустел пальцами, кистями, ключицами, шеей. Причем, громко. Часто подходили к нему любопытные: "Боря, хрустни чем-нибудь". И он хрустел. Отсюда и прозвище: "Хрусть чем-нибудь". Он не обижался. В походе зп грибами он собирал цветы. Любил декламировать стихи. Пробовал сочинять и сам, но лучше, чем "Я сижу средь зеленых ветвей" придумать ничего не мог. Любил говорить в рифму. Встречая, например, Кольку, вместо обычного "Привет!" говорил: "Келя, ты откеля?" Он был невозмутим. Даже в азартной картежной игре, в то время, когда его ход, он мог пространно о чем-то рассказывать. Как-то один из партнеров не выдержал: - Ну, чего ты сидишь? Дергайся! |
|
|