"Николай Михин. Дача Долгорукова (хроника пятидесятых)(Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

кап, кап, кап, каплет дождик...", затем - "утки
кря-кря-кря..." и так далее.
Валька Женьку совсем замучила. Сначала она вела себя
сдержанно, потом в танцах стала всем телом тереться о него, а
когда он, стесняясь, старался отстраниться, вдруг зло бросала
его и бежала разбивать другую пару. Женька тянулся к ней и
боялся ее. Он-то мог сдерживать свои порывы, а Валька - нет.
Она заваливала его на диван, несколько раз укусила...
Отбиваясь, Женька видел, что у друга с его дамой все идет
нормально, спокойно. А Валька постепенно, потихоньку
возбудилась до такой степени, что вот-вот с ней случится
истерика. И она случилась. Уже ближе к утру темпераментная
хозяйка утащила Женьку в другую комнату и стала насильно его
раздевать, дрожа всем телом, целуя его и со стоном кусая.
Женька сопротивлялся из последних сил. А Валька дошла до
бешенства, и когда из соседней комнаты раздался дружный дуэт:
"Кап, кап, кап, кап, каплет дождик", - она остервенело
заорала:
- У кого там закапало, так вашу мать!?.
С Валькой началась истерика.
Больше Женька к ней не ходил. И вообще два месяца избегал
женщин.


6

Лучше все же танцевать в своем клубе, чем ездить к черту
на кулички за поцелуями, а иногда за синяками. Тем более, что
Женька как дружинник должен быть в клубе во время танцев, среди
танцующих. Мало ли кто, особенно в нетрезвом виде, начнет себя
вызывающе вести, угрожать или просто мешать окружающим. Женька
всегда дежурил в клубе с удовольствием. С ним, как всегда,
дежурили его друзья. И делом занимаются, и отдыхают. Вон
танцует стройный, подтянутый Толя. Вон Борис, его брат, что-то
рассказывает девчатам, а те смеются. Борис мастер рассказывать
смешные истории с самым серьезным выражением лица, что больше
всего и смешило собеседника. Он мог закатывать глаза, как у
покойника. Но главное - он мог хрустнуть любым суставом.
Хрустел пальцами, кистями, ключицами, шеей. Причем, громко.
Часто подходили к нему любопытные: "Боря, хрустни чем-нибудь".
И он хрустел. Отсюда и прозвище: "Хрусть чем-нибудь". Он не
обижался. В походе зп грибами он собирал цветы. Любил
декламировать стихи. Пробовал сочинять и сам, но лучше, чем "Я
сижу средь зеленых ветвей" придумать ничего не мог. Любил
говорить в рифму. Встречая, например, Кольку, вместо обычного
"Привет!" говорил: "Келя, ты откеля?" Он был невозмутим. Даже в
азартной картежной игре, в то время, когда его ход, он мог
пространно о чем-то рассказывать. Как-то один из партнеров не
выдержал:
- Ну, чего ты сидишь? Дергайся!