"Вацлав Михальский. Весна в Карфагене ("Весна в Карфагене" #1) " - читать интересную книгу автора

папы. Сашенька была что называется последыш. Ко времени ее рождения отцу
было едва за пятьдесят, а матери чуть ли не сорок лет.
Прежде она, Мария, редко вспоминала о Сашеньке, а сейчас видит ее
часто, и такое впечатление, что Александра где-то там, в России... Что ж,
всякое чудо могло случиться. Хотя те, кто видел маму и Сашеньку, говорили,
что якобы они попали на другой пароход, на английский. Может быть, и на
английский... Но сколько она ни искала их по свету, так и не нашла. А сейчас
кажется, что жива сестрица, жива... Она даже лица ее толком не помнит. И
следа никакого нет. Все, что осталось, - фотография мамы у камина с
Сашенькой на руках. И то только она, Мария, знает, что на руках у мамы
именно Сашенька. Осталась ведь и не фотография, а только обрывок: лицо мамы,
и вся ее фигура в длинном траурном платье, и ручонка Сашеньки в белой
пелеринке, и часть камина, а половина маминой головы, плечо, к которому
прижималась Сашенька, да и сама сестричка исчезли вместе с другой частью
фотографии.
А на самом переднем плане часть их высокого, большого, прямоугольного
камина, облицованного малахитом. Разводили огонь в этом камине только в дни
рождений, дни ангелов, по большим церковным праздникам или по папиному
желанию, но тогда только для него одного.
Разводили огонь. Лицом к камину, бритым затылком к входной двери
садился в глубокое кожаное кресло адмирал... и все замирало в доме...
Кто его знает, о чем он думал, так самоуверенно и доверчиво сидя
затылком к двери?
Что ему виделось за стеной легкого пламени?
Вряд ли тот пьяненький подросток-конвоир в рваной кожаной куртке с
чужого плеча, что вдруг больно запнулся о камень на скользкой дороге,
потерял равновесие, плюхнулся в лужу. Его товарищи-конвоиры дружно
рассмеялись. Подросток вскочил на ноги и, чтобы сорвать зло, вдруг выстрелил
из нагана в адмиральский затылок... Это случилось осенью 1919 года, на
окраине того самого города, который еще недавно был "вверен его попечению".
Был убит адмирал "при попытке к бегству". Не сберег адмирал ни семьи, ни
города, ни жизни своей, ни Отечества. А мог бы сберечь все. Но был он
слишком доверчив и воевал как жил: по правилам чести.

III

Сколько помнила себя Александра Александровна, жили они с мамой очень
бедно, почти на грани нищеты. Но мама всегда ухитрялась кормить свою
Сашеньку досыта и очень вкусно. Мама умела из ничего состряпать такую
аппетитную и красивую на вид еду, что Сашеньке только и оставалось, что
уплетать ее за обе щеки.
Ах, какие вкусные борщи варила мама!
А вареники? С творогом, с вишнями, с толченой картошечкой, заправленной
золотистым жареным луком.
Обычно Сашенька просыпалась поутру от запаха чего-нибудь вкусненького.
Тогда все готовили на вонючих керосинках, но у мамы так все спорилось в
руках, такая была чистота во всем, такой порядок, что даже керосинка обычно
не позволяла себе коптить, только пахла в углу почти приятно: вовремя
подрезанным фитилем, керосином...
С тех пор минули десятки лет, давно уже керосин вышел из повседневного