"Антон Михайлов. Яма" - читать интересную книгу автора

выбежал из дома и побежал в госпиталь, бесперерывно махая головой. В его
душе ещё теплилась надежда найти отца там. Он бежал около часа, задыхаясь,
спотыкаясь, налетая на прохожих. Наконец он добежал до госпиталя, серые
здания которого равнодушно смотрели на этот мир, всё действительно живое в
нём. Около одного из зданий столпились люди. В тот момент когда шут
подбежал к ним, вынесли гроб, заиграл траурный марш, кто-то ужасно
фальшивил. Шут узнал в покойнике отца, но не мог подойти ближе к нему:
люди образовали плотный круг, через который невозможно было прорваться. Он
попытался протиснуться сквозь них, но они пожимали плечами и смотрели на
него, как на незнакомца. Он со всей болью почувствовал, что здесь он
чужой, уже давно стёртый из памяти. Шут заметил безмятежное, глубоко
спокойное выражение лица отца. Это была тихая смерть, едва заметное
колыхание чёрной простыни. Её улыбка была видна на его губах. Эта улыбка
ускользала от его глаз, кидала его в бездну догадок. Было ли это лицо
болезни, последняя злость сарказма, неизведанная радость того света, или
упрёк ему, его сыну, родному человеку, которого не оказалось рядом в
последние секунды, отлетающие мгновения его жизни? Загнавши себя в угол,
шут резко отвёл в сторону глаза и потупил свой взгляд в землю, а затем
стал пятиться назад. Весь день он пролежал на своей кровати, смотря в
потолок, изнутри его съедала пустота. Часы пробили девять вечера. Их голос
звучал ровно, медленно, механично, бездушно, как смертельный приговор. Шут
решил положить конец своим ночным выступлениям. Он быстро оделся и побежал
к дому судьи.
Дверь открыл человек в чёрном и проводил шута вниз по лестнице. Незнакомец
не встретил его. Шут сел в кресло и стал ждать. Пробило двенадцать и
открылась дверь на сцену. Свечи стояли полным кругом. Шут вышел на сцену и
проговорил:
-- Я - Ваш шут, господин судья. Я не могу больше играть эту роль. Я знаю
про свой долг, но я умоляю Вас, отпустите меня на свободу. Я найду деньги,
поверьте мне.
Над его головой он услышал звук бьющегося хрусталя и увидел, что окружён
множеством отражений самого себя. Все они были одеты в его клоуновскую
одежду и нагримированны. Они начали плавно танцевать медленный,
гипнотический танец, их движения были идеально гибки и синхронны. Они
двигались, как игрушки на ниточках хозяина, припевая в такт мелодии: "Это
- не роль, это - жизнь". Оледеневший от ужаса, шут начал терять среди них
самого себя: куда бы он не посмотрел - везде он видел самого себя. Всё это
начинало напоминать собственный калейдоскоп. Все его отражения улыбались
магнитной улыбкой, и были разноцветные и счастливые, будто спустились сюда
с радуги неба. Через несколько минут он услышал звук лопаюшихся воздушных
шариков, и его отражения стали исчезать одно за другим, словно кто-то
прикасался к ним иголкой. Ответа судьи не было. Сцена погружалась в тихую,
космичную неизвестность.
Шут побежал со сцены, рванул изо всех сил дверь, ведущую в гримёрную. Его
начинал терзать глубокий подсознательный страх. Дверь открылась, в
гримёрной никого не было, но дверей, ведущих из неё оказалось множество.
Шут в панике стал толкать каждую из них со слепой, дикой, животной силой.
Все двери, кроме двери, ведущей вверх по лестнице, были закрыты. Он рванул
по лестнице вверх, но почувствовал ужасную слабость, кто-то выпил все
соки его жизни. Он бежал, задыхаясь, упал, сильно поранил ногу, еле-еле