"Максим Михайлов. Мы все осетины " - читать интересную книгу автора

учудили. Но это уже вопрос к дядям в больших погонах, а обратиться к ним у
меня, понятно, возможности ни тогда, ни сейчас не было, да, наверное,
никогда уже и не будет.
Разномастно, но все чрезвычайно воинственно одетые и вооруженные
пограничники непризнанной республики не торопясь вразвалочку, демонстрируя
свою важность и достоинство приближаются к машине. Наметанным взглядом хоть
и бывшего, но все же вэвэшника, отмечаю, что пока двое движутся к
дисциплинированно остановившейся перед размытой еле видной стоп-линией
"шестерке", еще один отойдя в сторону держит нас на прицеле. А караульщик у
шлагбаума внимательно шарит взглядом по окрестностям, выискивая любую
возможную угрозу. В общем грамотно действуют ребятки, нас в свое время тоже
так учили: досмотровая двойка, страхуя друг друга проводит проверку, еще
один боец постоянно держит нас на мушке, находясь вне досягаемости, и один
наблюдатель, на тот случай, если наш приезд просто отвлекающий маневр. Нет,
ребята, хоть республика и непризнанная, а первые ее официальные
представители своим внешним видом похожи на спустившихся с гор боевиков, но
толк в своем деле они понимают и действуют не хуже, чем обученные солдаты
российских внутренних войск.
И ведь голову можно дать на отрез, что знают они и эту машину, и самого
таксиста, как облупленных, наверняка не так уж много народу промышляет здесь
частным извозом с севера на юг, должны были уже давно примелькаться местным
стражам. Но никакой расслабухи по этому поводу не наблюдается, еще раз
напоминая нам о том, что мы находимся на территории на которой уже много лет
затаившись дремлет война, готовая в любой момент очнуться от своего чуткого
тревожного сна, взрывая непрочную иллюзию мирной жизни грохотом заполошных
очередей, воем мин и разрывами снарядов.
Досмотровая двойка осторожно приближается. Грамотно идут, уступом, так
чтобы в случае чего передний не перекрыл товарищу директрису. Очень неуютно
я вдруг почувствовал себя при их приближении, даже непрошенные мурашки юркой
стайкой скользнули вдоль позвоночника под их пристальными угрюмыми
взглядами. Конечно, таксиста-то они знают, значит угроза может исходить в
данный момент лишь от нас двоих, потому и пасут они нас сейчас с удвоенным
вниманием, ни на миг не позволяя себя оторвать взгляд от возможной мишени.
Интересно, они уже разобрали цели, или нет? Скорее да, чем нет, уж больно
грамотно себя ведут, профессионально. Кто из них будет стрелять в меня? Кому
я предназначен в потенциальную жертву? Вот тот тонкий в кости, с быстрыми
нервным движениями, что идет впереди, или с обманчивой неуклюжестью плывущий
за ним здоровяк с недельной щетиной на выдающихся вперед скулах? Тот, или
этот? Кто? Почему-то этот дурацкий вопрос меня сейчас занимает донельзя.
Умом я, конечно, понимаю, что стрелять в нас вовсе никто не собирается, что
за день тут наверняка проходит немало машин, может быть даже сегодня
несмотря на ранний час мы не первые, и ничего, судя по отсутствию на дороге
пятен крови и неубранных трупов, ни с кем пока худого здесь не случилось. Но
одно дело понимать умом, а другое ощущать на себе липкие настороженные
взгляды людей идущих к тебе с автоматами в руках, ясно читать за их внешним
отстраненным безразличием, звенящие перетянутыми струнами нервы и тлеющий
где-то в глубине души азартный огонек бесшабашной лихости, непоколебимой
уверенности, что если что, они всегда успеют первыми. Успеют, даже если к
этому моменту будут мертвы. Успеют, потому что они мужчины и воины, и
оставшимся дома женщинам, немощным старикам и детям больше не на кого