"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

принужденно растянул губы в улыбке Севастьянов. - Зашел навестить Володю по
старой памяти, о делах минувших поговорить. Все нормально, вы не
пугайтесь... Нет необходимости, правда, Вова?
Незаметный со стороны тычок кулаком под ребра немного взбодрил совсем
сникшего Капеллана.
- Да, Лена, не волнуйся, все хорошо. Это мой старый друг... -
совершенно неубедительной испуганной скороговоркой промямлил Маркухин.
Севастьянов сказанному таким тоном ни за что не поверил бы, жена
Капеллана, похоже, придерживалась того же мнения. Лицо ее совершенно
окаменело, а в широко распахнутых глазах плеснул уже вовсе нешуточный испуг.
- Ты иди, Лен, пока сходи куда-нибудь... К соседке в гости... Или еще
куда... Мы тут сами... Посидим, поговорим о том, о сем... Да, Вик? - он
искательно заглянул в глаза Севастьянову, скособоченный и жалкий, с
просительно искривленными нервно вздрагивающими губами.
И без того маленькая, субтильная Лена от этой сцены стала будто еще
меньше ростом, не часто, наверное, приходилось ей видеть мужа таким. Может,
и вовсе не приходилось. Как помнил Севастьянов, в свою офицерскую бытность
Капеллан особой кротостью не отличался и ни перед кем никогда не заискивал.
Неизвестно уж что больше напугало женщину: смертельный ужас мужа, или
мертвое, застывшее лицо незваного гостя, но только готовность к
сопротивлению в ее глазах сменилась вдруг разом испуганной покорностью.
Подчиняясь умоляющему взгляду Маркухина, она начала бочком, вдоль стеночки
двигаться к входной двери, аккуратно протискиваясь мимо так и застывших
посреди прихожей мужчин.
- Стоять, - вполголоса приказал Севастьянов, когда она почти
поравнялась с ним.
И столько в его тоне прозвучало властной уверенности, что женщина
замерла, как вкопанная, безвольно облокотившись спиной о стену.
"Ее нельзя отпускать, - с беспощадной ясностью вдруг понял
Севастьянов. - Она свидетель, причем такой, что в случае чего стопроцентно
меня опознает. Слишком долго стояли мы с ней лицом к лицу. Не могла не
запомнить. Да и голос слышала... А если станет известно, кто именно пришел
за Маркухиным, то милицейские следователи легко свяжут концы с концами и
тогда до остальных будет уже не добраться. Нет, этого допустить нельзя.
Никак!"
Мысль отнюдь не добавила оптимизма. Севастьянов шел сюда, чтобы
свершить акт справедливости, как он сам ее понимал, осуществить месть.
Распалял в себе ненависть, надеясь, что ее жгучее пламя поможет в нужный
момент переступить через непреодолимую грань божеского и человеческого
закона, перешагнуть с детства затверженное "Не убий!". Не был он до конца
уверен в том, что сможет это сделать, но успокаивал себя тем, что в нужный
момент подкрепленная ненавистью рука все же не дрогнет. Потому и жалел так
об оставленном в номере пистолете - вдавить пальцем спусковой крючок было в
его понимании куда как легче, чем задушить человека, или зарезать ножом. А
теперь вот вам, пожалуйста, к итак не простой задаче неожиданно добавилась и
вовсе невыполнимая. Как ни крути, женщина была ни в чем не виновата, да и
то, что она именно женщина тоже играло свою роль. Западло отрываться на
слабых, нехорошо сводить счеты с бабами, так что вмешивать ее в это дело
получалось совершенно не правильно - не месть уже, а расчетливое,
хладнокровное убийство. Но и в живых оставить, никак не выходило. Не по