"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу авторатолько далеко на горизонте тянется едва заметное облачко пыли, похоже еще
чья-то гусянка гарцует по степи. - Тащ капитан, тащ капитан, - гнусавит из глубины боевого отделения нарочито тонким и противным голосом Капеллан. - А когда уже моя очередь водить? Гром того и гляди всю соляру искатает, а мне когда же учиться? - Не спеши - успеешь, - наставительно обрывает его Севастьянов и, оборачиваясь к водителю, коротко бросает: - Полный вперед! СОУ рвет с места как норовистая лошадь раньше, чем он успевает опуститься в кресло начальника расчета, движок отчаянно воет. - Йа-хуу! - в полном упоении орет Гром, давя на педали, жаркое степное солнце нежно лижет его покрытое пылью лицо. И тут же картинка кардинально меняется, как в повернувшемся вокруг своей оси калейдоскопе. Мелкие злые крупинки снега режут лицо в кровь, с визгом летят из-под бешено вращающихся гусениц, внося свою лепту в и без того свирепствующую поземку. Не видно ни хрена, не смотря на открытые на полную люки. Гусянка прет напрямую без дороги, сзади в спарке идет вторая. Видимость - метров сто не больше. На головной курс держат по компасу, ведомая машина, старается не потерять головную. Малейшая неточность и можно промазать мимо дальнего измерительного пункта - конечной цели рискованной экспедиции. Промазать и уйти в глухую заснеженную степь, по прямой, пока хватит горячего... И никто не найдет, никто не спасет и не придет на помощь. Потому что больше машин, способных преодолеть снежную целину в части нет. А вертушки который день прикованы к земле не на шутку разыгравшимся бураном. Промахнуться мимо - практически верная смерть. Заплутаешь и замерзнешь в бескрайней степи. Может видимость в сотню метров не позволит тебе различить спасительные огни. Оба экипажа все это знают, полностью осознают риск, на который идут. Но на дальнем измерительном пункте умирает солдат, у него приступ острого аппендицита. Если бойца в ближайшее время не доставить в госпиталь воспалившийся аппендикс прорвется, выбрасывая внутрь организма гнойный яд. Чтобы спасти солдата рвутся к дальней площадке сквозь снежный буран гусеничные машины. У экипажей есть шанс победить смерть, у солдата без их помощи шансов нет. Потому в экипажах только офицеры - Севастьянов с Громом на первой машине, Померанец с Капелланом на второй. Чертов снег, рубит, сечет уже кровоточащую кожу на лице, схватывает ее жгучим панцирем ледяной корки, которую никак не удается сковырнуть пальцами. - Быстрее, еще быстрее! Что-то матерное рычит себе под нос Гром, даже не оборачиваясь, вперившись неподвижным взглядом в крутящуюся перед машиной белую муть. Но скорость действительно увеличивается. Как уж он умудряется совладать с многотонной гусянкой непонятно, она и так летит, как на крыльях, вздымая вокруг себя гигантские снежные волны. - Левее возьми, левее! Мы слишком вправо забираем! Звуки голоса тонут в реве турбин... - Виктор Сергеевич, Вы меня слышите? - Да-да, конечно, - неловко спохватился Севастьянов, выныривая из безумной поездки наперегонки со смертью, случившейся много лет назад. "Господа гусары, шампанское, балы и кивера..." Они в тот раз не промахнулись мимо площадки, им повезло. "Кому суждено быть повешенному, тот не утонет!" - |
|
|