"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

оператора уже напряглись, сжались пружинами, готовые действовать. Это тоже
дается лишь долгой практикой, такое полное слияние в единый организм,
состоящий в равных долях из живой пропитанной нервными окончаниями
человеческой плоти и бездушных холодных полупроводников, радиодеталей и
электрических моторов. Теперь он не просто командовал расчетом боевой
машины, он сам был ею, это он огромный тридцатитонный, покрытый снаружи
броней, замер сейчас, сжавшись в пружинный комок готовности к броску посреди
стартовой позиции. Это он застыл, внимательно обшаривая пространство вокруг
чуткими щупальцами радиолокационной станции в ожидании появления цели.
Быстрые нервные пальцы легли на холодную головку давно воткнутого в
замочную скважину ключа, поворачивая его по часовой стрелке.
- Аппаратура включена, ключ в "боевом". "Лайнер" к работе готов, -
глухо донесся откуда-то издалека смутно знакомый голос.
- Три минуты до старта мишени. "Волга" и "Дон" готовность. Протяжка.
Съемка один. Съемка два. Старт мишени. Есть сход, есть управление...
- Есть захват. Есть сопровождение, - это уже Померанец, откуда-то сбоку
из невозможной дали.
"Не трудись, брат. Знаю, все знаю... Это ведь я... Я ее захватил...
Вовсе не ты...".
- Дальность двадцать три. Азимут восемьдесят шесть. Скорость триста, -
Севастьянов с трудом узнает собственный голос, независимо от разума заученно
повторяющий стандартные фразы.
- Есть синхронизация по дальности. Есть сопровождение, - это уже
Капеллан.
Второй оператор сделал свою работу, цель в прочном захвате и теперь ей
уже никуда не деться, никак не спастись, не уйти, разорвав тонкую нить луча
подсвета.
- Пуск разрешаю! - голос руководителя работ рвется от напряжения,
распадается на отдельные повелительно рыкающие звуки.
Время послушно растягивается, становясь вдруг медленным и пластичным.
Неловкие и невыносимо медленные человеческие пальцы мучительно долго
сдвигают задвижку фиксатора, снимая защелку с вожделенной кнопки. Наконец
она освобождается полностью и тут же проседает, вдавливается внутрь под
нажатием большого пальца.
- Выдал пуск!
Над головой нарастает, переходя в инфразвук, басовитый гул атакующей
ракеты, машину ощутимо качает вперед назад.
- Есть сход!
Это почти как оргазм, Севастьянов сейчас рвется к цели, набирая
скорость, дрожа истекающим газовой струей двигателем, раздирает оскаленными
зубами непокорный поток жесткого спрессованного воздуха, находит ее неспешно
плывущую в облаках. Она все ближе, нарастает, заполняет собой все поле
зрения, и он уже видит, куда придется смертельный удар, ревущий пламенем
выжимающего из самого себя максимум движка. Удар реактивной смерти, которой
сейчас является он сам. И тут наваждение кончается, болезненно швыряя его
обратно в жесткое кресло начальника расчета, возможно, тем самым, спасая ему
жизнь, потому что еще несколько секунд, еще одно только мгновение и...
- Наблюдаю подлет. Есть поражение! - звенящим от сдерживаемого волнения
голосом докладывает Капеллан.
- Наблюдаю вспухание и пропадание отметки, - деловито подтверждает