"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

Все-таки у старослужащих офицеров есть одно бесспорное преимущество -
они, как правило, давно служат вместе со своими начальниками, невольно
устанавливая с ними более неформальный контакт, чем положено по уставу между
военнослужащими связанными отношениями подчиненности. Вот и сейчас,
попросить день отдыха прямо с утра Севастьянову ничего не стоило, при этом
он почти на сто процентов был уверен в том, что ему не откажут. Главное не
злоупотреблять начальственным расположением и все будет о'кей!
- Случилось что-нибудь? - голос начальника звякнул тщательно
дозированным участливым любопытством.
- Да, нет! - постарался как можно более беззаботно ответить
Севастьянов. - Что-то нездоровится с утра, хочу отлежаться, выспаться,
чайком отпиться...
- Ладно, только тебе же сегодня в ФСБ идти...
Фраза повисла в воздухе, звонко качнувшись в тишине холостяцкой
квартиры. О назначенной на вечер встрече с назойливым оперативником
Луговиным Севастьянов легкомысленно позабыл. Напоминание из уст начальства
стало для него весьма неприятной неожиданностью. Ну да, ладно, где наша не
пропадала, до вечера времени еще полно.
- Так это же к семи часам только, - вполне натурально изобразив зевок,
сообщил Севастьянов в молчащую трубку. - До той поры сто раз выспаться
успею.
- Ладно выздоравливай. Вернешься от безопасников, звякни, расскажи, что
там.
- Если подписку молчать не возьмут, обязательно, - с немалым
облегчением закончил разговор Севастьянов.
Едва палец нажал клавишу отбоя, правая рука сама собой потянулась к
бутылке, плеснув щедрую порцию в заждавшуюся стопку. Все, теперь
пьянствовать можно было смело. Нет, еще одно. Дотянувшись до телефона
Севастьянов выставил будильник на пять часов дня. Два часа вполне
достаточное время чтобы прийти в себя и подготовиться к вечернему рандеву.
Дальше нехитрое действие одинокой пьянки разворачивалось по накатанному
сценарию. Разве что, против ожидания никакого облегчения заглатываемый с
отвращением алкоголь воспаленному мозгу не приносил. Наоборот закружились в
пьяном тумане совсем не нужные сейчас образы бывших однополчан: зло
ощерившийся Гром, рвущий на себя горящий брезент, сосредоточенно
уставившийся в индикатор угловых координат Померанец, увлеченно чешущий по
заранее подготовленной бумажке на комсомольском собрании Капеллан.
- Что ж вы так, суки, а? - непослушным заплетающимся на каждом слове
языком спросил у них Севастьянов.
Никакого ответа от слетевшихся в тесную кухню бесплотных призраков
безвозвратно ушедшей молодости он, понятно, не дождался. Померанец виновато
опустил голову, бессильно разведя тяжелыми мозолистыми ладонями, Капеллан
отвернулся, сделав вид, что не слышал вопроса, лишь только Гром, глядел
из-под насупленных бровей дерзко и вызывающе, обжигая колючим взглядом.
Потом они все куда-то пропали, растворяясь в мутном плещущемся вокруг
мареве, а вместо них появился Никита. Мертвый. Искаженное болью, покрытое
коростой запекшейся крови, изломанное лицо, болтающееся на гнутом винте
затемненное забрало летного шлема.
- Вот, дядя Вить... - по-детски обиженный, словно бы удивленный
несправедливостью происходящего голос Никиты был тонким и ломким. - Вот что