"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

традиционным салатом оливье. Вино долго и придирчиво выбирала фээсбэшница и
наконец с явным разочарованием в голосе попросила принести бутылочку чего-то
с непроизносимым французским названием, сопроводив заказ стереотипным
комментарием:
- Что ж, за неимением гербовой, будем писать на простой...
- Разбираетесь в вине? - не преминул поинтересоваться Севастьянов.
Марина молча кивнула, задумавшись о чем-то своем.
- Курите? - продолжал опрос офицер.
- Редко, - машинально откликнулась девушка. - Больше для облегчения
общения с курящими...
И тут же спохватилась, упрямо тряхнув головой, так что плеснули волнами
по плечам с обманчивой небрежностью уложенные волосы.
- Не поняла, а что это Вы меня допрашиваете?
- Ну должен же я иметь хотя бы минимальное представление о женщине с
которой отныне делю свое ложе и все превратности судьбы.
- Так Вы все-таки решились? - лукаво улыбнулась Марина.
- На что? - не сразу понял Севастьянов.
- Как на что? Разделить со мной свое ложе конечно!
- Тьфу на тебя, развратница, я же в фигуральном смысле! Просто такой
оборот, речевая красивость!
- Вот и всегда так с вами, мужиками! Поете красиво, а как до дела
доходит, сразу в кусты, мол я не я и кобыла не моя, - с притворным
разочарованием в голосе протянула Марина, а в глазах так и плясали шальные
бесенята.
- Ну какая же Вы кобыла? - оскалился, принимая игру, Севастьянов. -
Очень даже симпатичная маленькая лошадка. Необъезженная и норовистая...
- Это у меня маска, - перегнувшись к нему через столик доверительно
сообщила Марина. - А на самом деле я белая, пушистая и очень-очень
романтичная.
- Кстати, - посерьезнел Севастьянов. - Как мне тебя называть?
- Не поняла, - девушка слегка прикусила нижнюю губку, так изящно, что
Севастьянов аж залюбовался, и озадаченно посмотрела на него.
- Обычно, - терпеливо объяснил офицер. - Муж как-то обращается к своей
жене, как-то уменьшительно ласкательно. Поэтому я не могу звать тебя просто
Марина, это будет неестественно. Как ты сокращаешься? Маришка, Марьянка,
Мариночка?
- Только не Маришка, пожалуйста, - фээсбэшница непроизвольно дернула
плечиком, состроив брезгливую гримасу. - Маришки на базарах семечками
торгуют.
- Ну так как?
- Может быть, Мари, - нерешительно предложила она.
- Мари, - повторил он пробуя имя на вкус. - Мари... неплохо,
скромненько и с намеком на куртуазную Францию. Звучит непривычно, правда...
- Ничего, привыкнешь, - жестко с внезапно звякнувшим в голосе металлом
отрезала она, растянув углы ставших вдруг необычайно тонкими губ в
принужденной улыбке.
Причем в глазах эта улыбка не отразилась никак, наоборот они вдруг
словно подернулись тоненькой пленкой льда, став матово непрозрачными,
неживыми... Севастьянов, от этой внезапной метаморфозы подавился уже
крутившейся на языке остротой, а внутренний голос уверенно повторил в его