"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

созданный завал напоролся на столешницу животом и грохнулся на пол
погребенный под кучей мебели. Похоже можно было торжествовать победу и
подумать о планомерном отступлении, связываться с милицией, а тем паче
военным патрулем победителю явно не следовало, да и платить за ущерб
нанесенный заведению, честно говоря, не хотелось. Севастьянов оглянулся
назад, прикидывая, реально ли махнуть через стойку бара, чтобы после, минуя
кухню и подсобные помещения кафешки выскочить на улицу. На вид вроде бы
ничего сложного, брали барьеры и повыше, перепуганная официантка, конечно,
не станет пытаться его задержать. Путь свободен. Но тут его словно толкнул
под локоть кто-то невидимый, призывая развернуться назад. И вовремя.
Кавказец со сломанным запястьем скривившись от боли, с бессильной,
плетью упавшей на колено правой рукой, левой тянул из наплечной кобуры
пистолет. Севастьянов видел его будто в замедленной съемке, когда каждое
движение становится плавным и невыносимо долгим. Левой рукой вытащить
пистолет из наплечной кобуры, висящей подмышкой слева же, практически
невозможно. Кавказца всего перекосило, словно паралитика скрученного в узел
очередным приступом болезни, на его до синевы побелевшем лице крупными
каплями выступил пот, но горящие ненавистью глаза и упрямо закушенная нижняя
губа ясно давали понять, что он все равно доведет дело до конца, чего бы ему
это не стоило, какой бы болью не обернулось. Севастьянов как зачарованный
смотрел на него, в мельчайших подробностях различая неровно подстриженные
ногти с траурной каймой грязи, царапающие застежку кобуры, ярко-рубиновую
капельку крови, повисшую на закушенной губе, нервно дергающийся, поросший
жестким волосом кадык...
Он стоял и смотрел, а пальцы кавказца между тем, уже уцепились за
пистолетную рукоять и волокли оружие из кожаного плена. По внешнему виду,
это был типичный пистолет Макарова, один в один. Вряд ли, конечно, это мог
оказаться настоящий боевой ствол, скорее газовик, или модный нынче
травматик, а может и вовсе достаточно безобидная пневма... Но, чем черт не
шутит, пока бог спит. Да и свинцовая пулька в лицо из пневмы на таком
расстоянии отнюдь не семечки, не говоря уж о травматике... так что в любом
случае приятного в ситуации было не много. Чтобы как-то ее переломить
следовало действовать, немедленно что-то предпринимать, а Севастьянов, как
назло, словно прилип к полу, не в силах пошевелить даже пальцем. Странный
столбняк вдруг нашедший на него не позволял двинуться с места, словно
пораженный неведомым гипнозом он мог лишь как зачарованный наблюдать, как
ползет из кобуры тускло отблескивающее металлом тело оружия. Секунды текли,
вязкие, как кисель, и вот пистолет уже полностью освободился из кожаного
плена.
Такого в жизни подполковника еще не происходило - прямо в лоб ему целил
тупорылый пистолетный ствол, ходящий ходуном в нервно дрожащей руке
кавказца. В этот момент Севастьянов отчего-то совсем не испытывал страха,
все происходящее казалось абсолютно нереальным, пожалуй банального ножа или
щерящейся острыми осколками стекла "розочки" он испугался бы больше,
сказывалась непривычность угрозы, выпадавшей из обычного набора бытовых
ужасов доступных рядовому обывателю. Он даже прислушался к себе особенно
внимательно, не страшно ли? И тут же с немалым удивлением сам себе ответил:
"Нет, не страшно... Ничуть..."
Он видел, как исказилось в злой и решительной гримасе лицо кавказца,
как искривились и поплыли его черты, заметил, что палец на спусковом крючке